МОЗГ.
Зак. 429. Тир. 5000

В настоящую пластинку входят русские романсы и песни, исполненные выдающимся мастером вокального искусства, народным артистом СССР Александром Павловичем Огнивцевым в сопровождении Государственного академического русского народного оркестра имени Н. Осипова.
Выбранные произведения были наиболее близки артистической индивидуальности певца. В каждом из них, в любой вокальной миниатюре — то лирически-созерцательной, то глубоко эмоциональной — артист избегал исполнительских штампов, создавая свои собственные новые традиции. Его артистической манере были присущи и психологическая глубина, пронизанная философским раздумьем, и мягкая выразительность, раскрывающая богатство эмоционального мира, и правда чувств. Чайковский не случайно называл музыку «языком чувств», и это определение всецело можно отнести к искусству Огнивцева. Особенно ему удавались произведения, требующие эмоциональной щедрости, наполненности исполнения,— такие, как «Колыбельная» Гречанинова, «Черный локон» Гурилева, «Я вам не говорю» Макарова. Прекрасно звучит и светлая, прозрачная лирика — «Ласточка» Ракова, «Разлука» Гурилева. Своеобразию трактовок Огнивцева во многом способствовало богатство тембральных красок, свойственных его голосу. Он умело использовал, где это необходимо, фальцетное звучание — вокальный прием, к которому редко прибегают низкие голоса, и особенно басы. Большое значение придавал певец тончайшему воспроизведению нюансов, выразительной подаче слова. И даже пауза становилась у него порой ярким приемом выразительности.
Постоянно раздвигая рамки и без того обширного репертуара, в котором было более трехсот романсов и песен, Огнивцев создавал новые формы их художественного
воплощения. Ему были близки традиции музыкального просветительства, столь органичные для русской вокальной школы. Поэтому не случайно выбрано и сопровождение для приготовленной певцом программы — Государственный академический русский народный оркестр имени Н. Осипова. С этим коллективом Огнивцева связывала многолетняя творческая дружба. С ним он выступал во многих странах мира, в больших и малых городах, на крупнейших новостройках Советского Союза. Особой теплотой проникнуты слова артиста об этом замечательном оркестре: «Вряд ли в каком другом оркестре можно добиться такой трепетности, такой звукописи и, с другой стороны, такой яркости, четкости звучания. А где еще можно услышать такое пиано, такое нежнейшее пианиссимо, точно марево, плывущее над землей? Это дрожание, замирание звука, как бывает в очень жаркий, знойный день, когда кажется, сам воздух вибрирует, и вы видите ребристость воздушных пластов, вы слышите ее, эту трепетность в звучании балалаек. А гусли, что разрезают глиссандо весь оркестровый ряд, точно огненная россыпь искр! В раздольной, льющейся вширь мелодии баяна вы слышите все: и тоску, и грусть, и негу, и сердечность, и поэзию. Только этот и никакой другой оркестр может помочь представить всю неповторимость, своеобразный насыщенный колорит русских полей, далей, просторов, так пленяющих сердце и душу. Музыканты оркестра, как никто в мире, умеют воспевать красоту родной земли, при этом у каждого из них — свое неповторимое видение образа, точная передача того, что заложил композитор в музыке». И не случайно так неразделимо слитны в прекрасной гармонии тембровые краски голоса артиста с оркестровыми тембрами; вокально-декламационные штрихи идеально совпадают с инструментальными. Певец чувствовал музыку слова, как виртуоз-инструменталист—наиболее выразительные звуки своего инструмента.
Народную песню Огнивцев всегда рассматривал как отражение переживаний народа, средоточие опыта его ума и сердца. И поэтому многое продумывал, переосмысливал, прежде чем дать простор своей фантазии. Отсюда — строгая дозировка эмоций, сдержанность акцентов, светлая тональность исполнения, характерные для подхода певца к народным произведениям. В них он с предельным совершенством, музыкальной тонкостью, художественной мудростью использовал все средства своего певческого искусства. Кантиленное пение — широкое, с удивительной ровностью звучания, насыщенное чувством и конкретной образной мыслью,— и вокальная декламация; тонкий художественный вкус в выборе музыкальных ритмов и ритмы самой речи — все это было в могучей стихии русской песенности, подвластной певцу.
Ю. Беспалов