9 час.
О сайте
Человеку всегда хочется большего. Неудовлетворенность достигнутым — один из двигателей прогресса.
Грамзапись начиналась с «миньонов» — небольшой пластинки, на одной стороне которой помещалось произведение звучанием до двух с половиной минут. Другая сторона оставалась свободной. Спустя годы появились «гранды» — их звучание возросло почти на минуту — и «гиганты», умещавшие на своей стороне оперную арию или инструментальную пьесу на 4 — 5 минут. Это казалось пределом возможного!
Но шло время, пластинка стала двухсторонней, и увертюра к «Севильскому цирюльнику», например, которая не «ложилась» на одну сторону «гиганта», прекрасно располагалась на двух. Появились записи, которые, как приключенческие романы, печатались с продолжением, с той только разницей, что продолжение следовало не в очередных номерах журнала, а на других сторонах пластинки.
И все же. С танцевальной музыкой и песнями куда ни шло — их трехминутный стандарт соответствовал возможностям обычного диска. Но «Пиковая дама» на сорока четырех сторонах — не слишком ли много для одной оперы?! И не влияет ли необходимость регулярно переворачивать пластинку на цельность художественного восприятия? И вот в те годы, когда ни магнитофонов, ни долгоиграющих дисков еще не существовало, появилась «говорящая бумага», один рулон которой мог звучать без постороннего вмешательства 30 — 40 минут! Это казалось фантастикой!
Впрочем, фантастическим в новинке находили не только время звучания, но и материал, на котором шла запись («Бумага, способная говорить!»), и сам способ записи и ее тиражирования.
Авторами изобретения, посягнувшими на граммофонные методы фиксации звуков, были инженер Борис Скворцов и режиссер Борис Святозаров, на счету которого к началу 30-х годов числилось несколько игровых и документальных фильмов, снятых в период расцвета «великого немого».
Как это бывает, в основе изобретения Скворцова и Святозарова лежали новейшие достижения технической мысли — утвердившийся с приходом звукового кино принцип оптической записи звука, то есть преобразование изменяющихся по частоте и амплитуде звуковых волн в видимые световые колебания, которые фиксируются на светочувствительном слое кинопленки. Эту фонограмму изобретатели предложили перенести на литографский камень, который затем использовать как печатную форму для изготовления бумажных лент, впервые становящихся, таким образом, звуконосителем.
Предельный размер типографской формы в то время равнялся полуметру — такого же размера приходилось изготовлять и ленты с фонограммами. Однако это препятствие легко преодолевалось: после печати полуметровые отрезки легко склеивались в рулоны необходимой длины.
В отличие от кинопленки Скворцов и Святозаров предложили на бумажных фонограммах печатать не одну, а восемь звуковых дорожек, располагая их параллельно в таком порядке, что после того, как кончалась одна из них, следующая за ней шла в противоположном направлении. Таким образом при воспроизведении исчезала необходимость перемотки ленты «на начало».
В соответствии с подобным принципом расположения звуковых дорожек работал и специальный аппарат, призванный читать фонограммы. Первые опытные экземпляры этой говорящей машины были выпущены в 1940 году и отличались довольно несложным устройством и техническим совершенством. В этом аппарате совмещались лентопротяжный механизм оригинальной конструкции, блок с фотоэлементом, преобразующим световые колебания в электрические, усилитель и громкоговоритель. Все это нашло место в добротном дубовом футляре с дверцами впереди, предохраняющими читающее устройство от постороннего света, вызывающего помехи.
Аппарат, получивший название «Говорящая бумага», работал так. На один из двух подкатушечников надевалась бумажная лента, смотанная в рулон, свободный конец ее пропускался мимо блока с фотоэлементом, облегал барабан, приводимый во вращение электрическим двигателем (он питался от сети), и закреплялся на другом подкатушечнике, который в это время был прижат к барабану, — на этот подкатушечник предстояло перемотаться рулону.
Читающий блок устанавливался напротив первой дорожки, замыкал цепь питания двигателя, и аппарат начинал действовать. Перемотавшись до конца в одном направлении, лента освобождала контакт на опустевшем подкатушечнике, он замыкался, и электромагнит автоматически переключал схему управления двигателем на работу в обратном направлении. Теперь свободный подкатушечник в свою очередь прижимался к барабану, блок с фотоэлементом сдвигался на одно положение, соответствующее следующей дорожке, и так продолжалось до тех пор, пока после восьмой, последней звуковой дорожки этот блок не выключал всю схему.
Кстати, слушать все восемь дорожек подряд было вовсе не обязательно — здесь аппарат мог удовлетворить самого капризного слушателя: приелась песня, записанная на одной дорожке. — нажми кнопку, и читающее устройство само переключится на следующую.
Спектр воспроизводимой фонограммы был несколько ограничен на верхних участках: в основном он лимитировался тем, что уменьшение толщины светового луча, позволяя считывать более коротки импульсы, неизбежно приводило к снижению громкости. Но ничто в этой схеме не мешало отличной звукопередаче низких.
Вообще, по сравнению с обычной пластинкой, «говорящая бумага обладала рядом преимуществ. Помимо увеличения времени звучания, бумажные фонограммы открывали невиданный до той поры звукотехнике и очень простой способ тиражирования — типографскую печать. Само использование бумаги в качестве носителя записи позволяло прибегнуть не только к более дешевому, но и боле доступному материалу: напомним, что для производства обычны пластинок был необходим дорогостоящий шеллак, ввозимый из-за границы.
Наконец, считывание бумажных фонограмм происходило не непосредственно, как на пластинке, когда игла неустанно и последовательно повреждала звуковые бороздки, а на расстоянии, и это позволяло избежать постоянных спутников обычного диска - щелчков, треска и т. д. и гарантировало до трех тысяч прослушиваний записи без ухудшения первоначального ее качества! И сегодня, слушая «говорящую бумагу», удивляешься: время абсолютно не состарило ее!
На внедрение изобретения Скворцова и Святозарова потребовало немалый срок. Но в 1939 году на Фабрику звукозаписи Всесоюзного радиокомитета, располагавшуюся в Доме ученых на Кропоткинской улице Москвы, пришли первые коллективы, чтобы записаться специально для «Говорящей бумаги». На сцене концертного зала сменяли друг друга джаз-оркестры под управлением Леонид Утесова и Александра Цфасмана, хор имени Пятницкого, Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной Армии, а в студи их выступления фиксировались на оптической фонограмме кино пленки. Отсюда «исходный материал» направлялся на другую улиц столицы — Вторую Рыбинскую и на другое предприятие — фабрику «Говорящая бумага», что была создана при Объединении государственных издательств Российской Федерации, фабрику, предназначенную для печати новой продукции.
За два предвоенных года здесь было выпущено две серии фонограмм. Одна запечатлела речи советских партийных и государственных деятелей, выступления прославленных певцов и артисте нашей страны. Другая, в которую вошло около двадцати роликов содержала запись оперы П. И. Чайковского «Иоланта» (с подробным комментарием) в исполнении ведущих солистов Большого театра, монтаж оперетты М. Блантера «На берегу Амура», концерт популярных коллективов — исполнителей народных песен и произведений советских композиторов, мастеров эстрады, программы танцевальной музыки. Изящные картонные коробочки, на лицевой стороне которых были изображены роскошный театральный занавес кистями, трехструнная лира, пылающий факел и бумажная лента, не успели завоевать всеобщей популярности, так и оставшись в истории звукозаписи диковинкой. Начавшаяся война и наступившая в сороковых годах эра бурного развития магнитной записи прервали работу над печатными фонограммами, сулившими при своем рождении немало интересного.
Рулоны «говорящей бумаги», сохранившиеся до наших дней позволили (после реставрации и аппарата, и самих фонограмм) воскресить для этой программы песни и танцевальные пьесы, впервые появляющиеся на долгоиграющем диске.
АЛЕКСАНДР МЕЛЬНИКОВ, ГЛЕБ СКОРОХОДОВ
Всесоюзная студия грамзаписи выражает благодарность сотрудникам Музея М. И. Калинина, Ленинградского музея театрального и музыкального искусства, оказавшим содействие при работе на восстановлением фонограмм «Говорящей бумаги».
Ленинградский завод
14.01.86 З. 64-о-2200
Грамзапись начиналась с «миньонов» — небольшой пластинки, на одной стороне которой помещалось произведение звучанием до двух с половиной минут. Другая сторона оставалась свободной. Спустя годы появились «гранды» — их звучание возросло почти на минуту — и «гиганты», умещавшие на своей стороне оперную арию или инструментальную пьесу на 4 — 5 минут. Это казалось пределом возможного!
Но шло время, пластинка стала двухсторонней, и увертюра к «Севильскому цирюльнику», например, которая не «ложилась» на одну сторону «гиганта», прекрасно располагалась на двух. Появились записи, которые, как приключенческие романы, печатались с продолжением, с той только разницей, что продолжение следовало не в очередных номерах журнала, а на других сторонах пластинки.
И все же. С танцевальной музыкой и песнями куда ни шло — их трехминутный стандарт соответствовал возможностям обычного диска. Но «Пиковая дама» на сорока четырех сторонах — не слишком ли много для одной оперы?! И не влияет ли необходимость регулярно переворачивать пластинку на цельность художественного восприятия? И вот в те годы, когда ни магнитофонов, ни долгоиграющих дисков еще не существовало, появилась «говорящая бумага», один рулон которой мог звучать без постороннего вмешательства 30 — 40 минут! Это казалось фантастикой!
Впрочем, фантастическим в новинке находили не только время звучания, но и материал, на котором шла запись («Бумага, способная говорить!»), и сам способ записи и ее тиражирования.
Авторами изобретения, посягнувшими на граммофонные методы фиксации звуков, были инженер Борис Скворцов и режиссер Борис Святозаров, на счету которого к началу 30-х годов числилось несколько игровых и документальных фильмов, снятых в период расцвета «великого немого».
Как это бывает, в основе изобретения Скворцова и Святозарова лежали новейшие достижения технической мысли — утвердившийся с приходом звукового кино принцип оптической записи звука, то есть преобразование изменяющихся по частоте и амплитуде звуковых волн в видимые световые колебания, которые фиксируются на светочувствительном слое кинопленки. Эту фонограмму изобретатели предложили перенести на литографский камень, который затем использовать как печатную форму для изготовления бумажных лент, впервые становящихся, таким образом, звуконосителем.
Предельный размер типографской формы в то время равнялся полуметру — такого же размера приходилось изготовлять и ленты с фонограммами. Однако это препятствие легко преодолевалось: после печати полуметровые отрезки легко склеивались в рулоны необходимой длины.
В отличие от кинопленки Скворцов и Святозаров предложили на бумажных фонограммах печатать не одну, а восемь звуковых дорожек, располагая их параллельно в таком порядке, что после того, как кончалась одна из них, следующая за ней шла в противоположном направлении. Таким образом при воспроизведении исчезала необходимость перемотки ленты «на начало».
В соответствии с подобным принципом расположения звуковых дорожек работал и специальный аппарат, призванный читать фонограммы. Первые опытные экземпляры этой говорящей машины были выпущены в 1940 году и отличались довольно несложным устройством и техническим совершенством. В этом аппарате совмещались лентопротяжный механизм оригинальной конструкции, блок с фотоэлементом, преобразующим световые колебания в электрические, усилитель и громкоговоритель. Все это нашло место в добротном дубовом футляре с дверцами впереди, предохраняющими читающее устройство от постороннего света, вызывающего помехи.
Аппарат, получивший название «Говорящая бумага», работал так. На один из двух подкатушечников надевалась бумажная лента, смотанная в рулон, свободный конец ее пропускался мимо блока с фотоэлементом, облегал барабан, приводимый во вращение электрическим двигателем (он питался от сети), и закреплялся на другом подкатушечнике, который в это время был прижат к барабану, — на этот подкатушечник предстояло перемотаться рулону.
Читающий блок устанавливался напротив первой дорожки, замыкал цепь питания двигателя, и аппарат начинал действовать. Перемотавшись до конца в одном направлении, лента освобождала контакт на опустевшем подкатушечнике, он замыкался, и электромагнит автоматически переключал схему управления двигателем на работу в обратном направлении. Теперь свободный подкатушечник в свою очередь прижимался к барабану, блок с фотоэлементом сдвигался на одно положение, соответствующее следующей дорожке, и так продолжалось до тех пор, пока после восьмой, последней звуковой дорожки этот блок не выключал всю схему.
Кстати, слушать все восемь дорожек подряд было вовсе не обязательно — здесь аппарат мог удовлетворить самого капризного слушателя: приелась песня, записанная на одной дорожке. — нажми кнопку, и читающее устройство само переключится на следующую.
Спектр воспроизводимой фонограммы был несколько ограничен на верхних участках: в основном он лимитировался тем, что уменьшение толщины светового луча, позволяя считывать более коротки импульсы, неизбежно приводило к снижению громкости. Но ничто в этой схеме не мешало отличной звукопередаче низких.
Вообще, по сравнению с обычной пластинкой, «говорящая бумага обладала рядом преимуществ. Помимо увеличения времени звучания, бумажные фонограммы открывали невиданный до той поры звукотехнике и очень простой способ тиражирования — типографскую печать. Само использование бумаги в качестве носителя записи позволяло прибегнуть не только к более дешевому, но и боле доступному материалу: напомним, что для производства обычны пластинок был необходим дорогостоящий шеллак, ввозимый из-за границы.
Наконец, считывание бумажных фонограмм происходило не непосредственно, как на пластинке, когда игла неустанно и последовательно повреждала звуковые бороздки, а на расстоянии, и это позволяло избежать постоянных спутников обычного диска - щелчков, треска и т. д. и гарантировало до трех тысяч прослушиваний записи без ухудшения первоначального ее качества! И сегодня, слушая «говорящую бумагу», удивляешься: время абсолютно не состарило ее!
На внедрение изобретения Скворцова и Святозарова потребовало немалый срок. Но в 1939 году на Фабрику звукозаписи Всесоюзного радиокомитета, располагавшуюся в Доме ученых на Кропоткинской улице Москвы, пришли первые коллективы, чтобы записаться специально для «Говорящей бумаги». На сцене концертного зала сменяли друг друга джаз-оркестры под управлением Леонид Утесова и Александра Цфасмана, хор имени Пятницкого, Краснознаменный ансамбль песни и пляски Красной Армии, а в студи их выступления фиксировались на оптической фонограмме кино пленки. Отсюда «исходный материал» направлялся на другую улиц столицы — Вторую Рыбинскую и на другое предприятие — фабрику «Говорящая бумага», что была создана при Объединении государственных издательств Российской Федерации, фабрику, предназначенную для печати новой продукции.
За два предвоенных года здесь было выпущено две серии фонограмм. Одна запечатлела речи советских партийных и государственных деятелей, выступления прославленных певцов и артисте нашей страны. Другая, в которую вошло около двадцати роликов содержала запись оперы П. И. Чайковского «Иоланта» (с подробным комментарием) в исполнении ведущих солистов Большого театра, монтаж оперетты М. Блантера «На берегу Амура», концерт популярных коллективов — исполнителей народных песен и произведений советских композиторов, мастеров эстрады, программы танцевальной музыки. Изящные картонные коробочки, на лицевой стороне которых были изображены роскошный театральный занавес кистями, трехструнная лира, пылающий факел и бумажная лента, не успели завоевать всеобщей популярности, так и оставшись в истории звукозаписи диковинкой. Начавшаяся война и наступившая в сороковых годах эра бурного развития магнитной записи прервали работу над печатными фонограммами, сулившими при своем рождении немало интересного.
Рулоны «говорящей бумаги», сохранившиеся до наших дней позволили (после реставрации и аппарата, и самих фонограмм) воскресить для этой программы песни и танцевальные пьесы, впервые появляющиеся на долгоиграющем диске.
АЛЕКСАНДР МЕЛЬНИКОВ, ГЛЕБ СКОРОХОДОВ
Всесоюзная студия грамзаписи выражает благодарность сотрудникам Музея М. И. Калинина, Ленинградского музея театрального и музыкального искусства, оказавшим содействие при работе на восстановлением фонограмм «Говорящей бумаги».
Ленинградский завод
14.01.86 З. 64-о-2200