Как же обрадовался двенадцатилетний Чарльз, переживший к этому времени так много трудностей, что он опять может пойти учиться! Новая школа оказалась предурной. Детей большей частью не учили, а наказывали, и это запомнилось Чарльзу на всю жизнь. И все-таки даже такая школа не оттолкнула молодого Диккенса от учения. Окончив ее через три года, работая сначала рассыльным, потом репортером, с большим трудом зарабатывая на бедное существование, он стал заниматься в Британском музее.
О существовании Британского музея знает каждый англичанин; это такое огромное собрание книг, рукописей, произведений искусств и других редчайших сокровищ, что о музее наслышаны и в других землях света. Находится музей в Лондоне; в Лондоне и началась новая, взрослая жизнь Чарльза Диккенса. Здесь он стал знаменитым писателем.
Издатели охотно печатали Чарльза Диккенса: любой журнал, любой альманах, где стояло его имя, раскупался моментально. Но поначалу эти же самые издатели, видя молодость Чарльза, попросту обманывали, обкрадывали его: то не платили ему вовсе, то платили чрезвычайно мало. А положение в семье было очень тяжелым; к постоянным бедам прибавилась трудная и долгая болезнь матери. И Диккенсу пришлось выдержать целую войну с издателями, прежде чем с ним стали считаться.
В 1836 году Диккенса попросили сочинить подписи к забавным рисункам. Эта затея понравилась ему, но он тут же ее переиначил по-своему; не картинки должны быть главными, — сказал он, — а то, что будет написано. С ним долго спорили, но согласились.
Так появился первый его роман — «Посмертные записки Пиквикского клуба». Один из наших современников, англичанин Хескет Пирсон, написавший интересную книгу о жизни Чарльза Диккенса, остроумно рассказывает о том, как молниеносно роман стал знаменит: «К осени 1836 года Пиквик пользовался в Англии большей известностью, чем премьер-министр».
Роман выходил по частям, а потом был напечатан и целиком — в 1837 году. Почти тут же, всего лишь год спустя, он появился и у нас в России, на русском языке. Да и многие другие книги Диккенса переводились на русский язык тотчас же после того, как были напечатаны в Англии.
Куда бы Диккенс ни приехал, всюду его знали, повсюду спешили пожать ему руку. Безусловно, так же встретила бы его и наша земля, но в России Диккенс не побывал...
В жизни его чрезвычайно мало было простого и легкого; трудно бывало так часто, что почти любой на его месте разучился бы смеяться. Любой, но не он. Он хорошо знал, что такое горести, что такое грусть; и грусти и горестей много в его книгах, но не будь в них смеха — это не были бы книги Чарльза Диккенса.
Есть в его книгах достойные люди, сочувствие к которым всегда будет волновать нас. Есть люди испорченные (такие, как отец Крошки Доррит), но и им мы сочувствуем, понимая, что надо иногда прощать людям их слабости, что нередко надо осуждать не их самих, а ту жизнь, которая сделала их такими.
Однако встречаются в книгах Диккенса и настоящие злодеи. Некоторые из них — ну прямо как в сказках! — погибают; других писатель наказывает по-иному: он смеется над ними сам, смеются и те, кто о них читает. Почти все, на что ни смотрел Чарльз Диккенс, представлялось ему смешным. Смешное находил он даже в грустном. Попросту не умел не смеяться!
Представить себе его жизнь полностью очень и очень трудно. Она интересует многих, многие ее специально изучали и писали о ней книги, и тем не менее всегда останется что-то такое, и при том по-настоящему интересное, что в эти книги не попало: так до отказа, так невообразимо наполнена была эта жизнь!
Автор многих романов, очерков, рассказов... Сколько времени должно было уйти на работу над каждой рукописью! Сколько времени должно было уйти на то, чтобы проследить, правильно ли печатается роман, очерк или рассказ, не вкралась ли в книгу какая-нибудь ошибка! Сколько времени и сколько сил!
Но сил этому человеку было не занимать.
Он путешествовал: Америка, Германия, Швейцария, Франция, Турция, Италия...
Он выступал перед публикой: сотни раз читал с эстрады главы из своих романов и свои рассказы...
Он собирал актеров и ставил с ними свои, и не только свои, пьесы; сам играл в них, сам сооружал декорации...
Он был одним из организаторов школ для бедняков...
Он не только ратовал за расчистку лондонских трущоб, но и сам в ней участвовал...
Он разыскивал беспризорных детей, чтобы накормить их и дать им кров...
Он уместил в пятьдесят восемь лет человеческой жизни столько, сколько иному не уместить во все сто...
На то и был он Чарльз Диккенс!
В. Лапин