Если попытаться охарактеризовать вкратце путь, пройденный Святославом Рихтером в последние годы непрерывного блистательного концертирования, то лучше всего сказать так: борьба за совершенство воплощения, за правду, точность и глубину выражения .Именно этим рождены такие замечательные артистические достижения Рихтера, как его записи последних лет. Перед нами изумительно четкие замыслы в достойной оправе, сплав героики и мощного драматического порыва с эпически величавым спокойствием и поэтически созерцательной мечтательностью, искусство чистое, целомудренное, проникнутое душевной и нравственной силой. Мера, строгость, порядок во всём и, главное, цельность восприятия, единый охват, которые ведут к тому, что исполняемое произведение лежит перед артистом «как огромный пейзаж, видимый сразу целиком и во всех деталях с орлиного полета, с необычайной высоты и с невероятной ясностью» (слова Г. Нейгауза).
Запись Первого концерта Чайковского — великолепный образец нового прочтения этого сверхпопулярного произведения. Уже во вступлении к первой частя ясно ощущается отход от штампов... Оно звучит медленно, сдержанно, необыкновенно величественно, мощно, ослепительно ярко — словно гимн всемогущей природе, жизни. Еще Польше заметен отход от сложившихся традиций в главной партии. Октавы в теме звучат скорее жалобно, чем шутливо, и, главное, играются в характере, имитирующих тему флейт и кларнетов. Вторая тема с ее несколько патетическими синкопами и лирической взволнованностью интерпретируются на редкость благородно, просто, с оттенком легкой печали. Тем ярче, с большей силон звучит оркестровое «туттн», проводимое Караяном с неверотно точным расчетом звуковых градаций и предельно сгущенным эмоциональным нагнетанием. И столь же ярко, с повышенной экспрессией звучит вступающее вслед за оркестром фортепиано; одна динамическая волна сменяет другую, ни в чем нет нарочитости, напыщенности, ясный широкий замысел получает безупречное воплощение. Сдержанная (отнюдь не торопливая!) кода достойно завершает часть с ее поистине грандиозным масштабом и внутренней концентрацией эмоций.
Спокойно и мягко развертывается главная тема второй части, легкая, прозрачная середина (в игре Рихтера здесь есть нечто волшебное, воздушное, полетное) оттеняет целомудренно скромную мелодию. Исполнение тонкое, живое, изящное, полное вкрадчивого очарования.
В финале особенно поражает непрерывная текучесть музыки при рельефном выделении разнообразных эпизодов. Танцевальная первая тема с ясной динамической нюансировкой, широкий напев (ре бе моль мажор), наконец, грандиозная кульминация все это мастерски воссоздано вплоть до мельчайших деталей.
Велика сила исполнительского дара Рихтера, ясность его артистического взора — они все покоряют, одушевляют, освещают ярким светом. Они делают музыкальное наследие живым для миллионов людей.
Я. Мильштейн