4 дня
О сайте
А. ЧАЙКОВСКИЙ (р. 1946)
ОТ ИМЕНИ ЗЕМНОГО ШАРА
Оратория для баса, смешанного хора, органа и оркестра
Стихи И. Сельвинского
Сторона 1 — 16.40
1. Монолог
2. Баллада о барабанщике
3. Баллада о Лааре
Сторона 2 — 19.14
4. Романс
5. Финал
Анатолий Сафиулин, бас
Государственный академический хор Латвийской ССР. Художественный руководитель Имантс Цепитис
Большой симфонический оркестр Гостелерадио СССР. Дирижер Владимир Федосеев
Александр Фисейский, орган
Запись с концерта в Большом зале Московской консерватории 9 июня 1987 года
Звукорежиссер Г. Каретников
Редактор Л. Абелян
Запись 1987 г.
Художник яркого дарования, снискавшим признание у нас в стране и за рубежом. Александр Чайковский является сегодня, пожалуй, одним из бесспорных лидеров своего композиторского поколения, поколения сорокалетних, вступивших в счастливую пору творческой зрелости.
Одаренный пианист, воспитанник нейгаузовской школы, А. Чайковский пришел к композиции уже во многом сложившимся музыкантом. А дальнейшие занятия в консерватории и аспирантуре в классе сочинения Т. Хренникова способствовали быстрому развитию на этом прочном исполнительском фундаменте собственно композиторских способностей. Сегодня за плечами А. Чайковского работы в самых разных жанрах: симфония, пять инструментальных концертов (для фортепиано,
виолончели, альта, фагота и скрипки), произведения для музыкального театра — оперы «Дедушка смеется» (по басням Крылова), «Верность» (по лоэме Т. Зумакуловой), «Второе апреля» (по мотивам рассказа И. Зверева), балеты «Ревизор» и «Броненосец «Потемкин», оратории «К солнцу» на стихи Ф. Тютчева и «От имени земного шара» на слова И. Сельвинского. кантата на слова советских поэтов, «Семь песен баллад» на старинные французские тексты, многочисленные камерно-инструментальные сочинения, наконец, музыка к кинофильмам, драматическим и телевизионным спектаклям.
А- Чайковский тяготеет к произведениям развернутым, концепционным. Образный спектр его музыки удивительно разнообразен и всегда продиктован конкретной творческой задачей: теплая проникновенная лирика соседствует с эпизодами остроэкспрессивного, откровенно жесткого звучания, комедийные, порой гротескные краски—с образами напряженно-драматическими.
При всей широте творческих интересов А. Чайковский испытывает, пожалуй, особое пристрастие к инструментальным жанрам, обладая во многом даже своеобразным инструментальным строем мышления. Избранная им интонационная лексика, впрочем, как и склад ладотонального мышления, в какой бы степени они ни усложнялись, в хорошем смысле слова традиционны, то есть почвенны.
Сегодня, когда возросшая роль конструктивного, зодческого фактора порой заслоняет значение эмоционального, апеллирующая к живому человеческому чувству, чуждая
рационализма музыка А. Чайковского как бы возвращает эмоциональной выразительности ее подлинное значение.
Уже в ранних сочинениях слушателей подкупала лирическая струя дарования композитора. Тем приятней, что превратности творческого поиска на заслонили одной из привлекательных сторон композиторского облика А. Чайковского, и обаяние лирической стихии, пожалуй, и на сегодня является наиболее устойчивой приметой его стиля.
В последнее время некая привилегия инструментализма была поколеблена обращением к сценическим и кантатно-ораториальиым жанрам.
Оратории «От имени земного шара» для смешанного хора, баса и оркестра на стихи И. Сельвинского, представленная на этой пластинке, впервые прозвучала в октябре 1984 года в концертах VI фестиваля «Московская осень», с которым, кстати, для композитора связаны счастливые минуты премьер многих его сочинений.
Обратившись к поэзии И. Сельвииского, не имеющей традиции музыкального прочтения, оригинальной по языку, образному видению, А. Чайковский стоял перед решением
множества новых интересных, хотя и сложных задач, и прежде всего — перед необходимостью услышать, прочувствовать, а значит передать своеобразный, порой переменчивый пульс стихосложения И. Сельвинского, найти некий музыкально-звуковой эквивалент поэтическому слову.
В данном случае «азарт первопроходца» стал, пожалуй, для композитора серьезным стимулом к творчеству.
Ключевой в концепции сочинения, по признанию автора, стала заключительная фраза, ради которой во многом и была написана оратория: ««Просто боль моего государства — это и моя боль!».
Уже звучавшая в оратории «К солнцу» на стихи Ф. Тютчева тема Родины, Поэта и Поэзии, здесь, соприкоснувшись с наполненной конфликтностью поэзией XX века, обогащается темой Войны и Мира, преступности насилия калечащего человеческие души. Обвиняюще звучат слова: «Это страшная война, последняя в истории народов. Особенно ужасно было в ней перерождение людей, воспитанных на Гете... Здесь гений отступил перед генералом».
Так определился гражданственный пафос оратории, ее философско-публицистическая направленность.
В то же время в сочинении с особой силой и остротой звучит личностная, во многом исповедальная лирическая интонация. Ведь события, о которых идет речь, даны как воспоминания, сквозь призму восприятия поэта, очевидца и живого участника многих из них.
Итак, гражданственная и лирическая темы, постоянно переплетаясь, составляют как бы два могучих русла, по которым движется поэтическая и музыкальная ткань сочинения. Обе устремлены к финалу — смысловому и драматическому центру оратории, масштабно равному всем предшествующим частям. Но если первая находит кульминацию в драматическом пафосе поэтических строк:
Не прорицатель я и не пророк.
Я только поэт и только поэтому
осмеливаюсь говорить от имени эемного шара,
то вторая — в тихой лирически-возвышенной оркестровой постлюдии.
Сочинение состоит из пяти частей: Монолог, Баллада о барабанщике, Баллада о Лааре, Романс, Финал.
События выстраиваются исторически документально, как воспоминания поэта о своей жизни. Небольшой речитативный пролог (Монолог) вводит слушателей в повествование, в котором есть все — и жизнь, и любовь (Романс), в котором, подобно вестовым столбам, отменены вели истории страны и личной судьбы поэта — гражданская («Баллада о барабанщике») и Отечественная («Баллада о Лавре») войны, послевоенные годы, еще более обнажившие ужас войны, поднявшие антивоенную
тему (Финал).
В основе целостной драматургии оратории лежит принцип контраста, подчеркнутый гибкостью музыкального языка, то откровенно броского, плакатного, декламационного то вдруг напевного, кантиленного, пронзительно лирического. Части, как и стих, не похожи друг на друга, хотя и связаны единой музыкально-поэтической идеей.
Один из секретов, которым, бесспорно, владеет А. Чайковский, — это способность заинтересован слушателя, увлечь, повести за собой по сложным порой лабиринтам авторского замысла.
Вот и теперь нам предстоит пройти этот путь вместе с исполнителями. Через яркую жанровость «Баллады о барабанщике» (здесь удивительно точно передан сам фонизм звучания стихов, звукосочетаний), подчеркнутую сквозным ритмическим пульсом ударных, через строгую повествовательность диалога хора и солиста в «Балладе о Лааре», через проникновенный лиризм «Романса», своеобразного интермеццо в композиции оратории, к развернутому масштабному финалу, вобравшему в себя всю многомерность замысла сочинения.
Н. Зив
На лицевой стороне конверта: С. Дели. Пространство — время (фрагмент)
Оформление художника В. Штанько
ВТПО «ФИРМА МЕЛОДИЯ», 1990
Всесоюзная студии грамзалиси. Запись 1987 г.
ОТ ИМЕНИ ЗЕМНОГО ШАРА
Оратория для баса, смешанного хора, органа и оркестра
Стихи И. Сельвинского
Сторона 1 — 16.40
1. Монолог
2. Баллада о барабанщике
3. Баллада о Лааре
Сторона 2 — 19.14
4. Романс
5. Финал
Анатолий Сафиулин, бас
Государственный академический хор Латвийской ССР. Художественный руководитель Имантс Цепитис
Большой симфонический оркестр Гостелерадио СССР. Дирижер Владимир Федосеев
Александр Фисейский, орган
Запись с концерта в Большом зале Московской консерватории 9 июня 1987 года
Звукорежиссер Г. Каретников
Редактор Л. Абелян
Запись 1987 г.
Художник яркого дарования, снискавшим признание у нас в стране и за рубежом. Александр Чайковский является сегодня, пожалуй, одним из бесспорных лидеров своего композиторского поколения, поколения сорокалетних, вступивших в счастливую пору творческой зрелости.
Одаренный пианист, воспитанник нейгаузовской школы, А. Чайковский пришел к композиции уже во многом сложившимся музыкантом. А дальнейшие занятия в консерватории и аспирантуре в классе сочинения Т. Хренникова способствовали быстрому развитию на этом прочном исполнительском фундаменте собственно композиторских способностей. Сегодня за плечами А. Чайковского работы в самых разных жанрах: симфония, пять инструментальных концертов (для фортепиано,
виолончели, альта, фагота и скрипки), произведения для музыкального театра — оперы «Дедушка смеется» (по басням Крылова), «Верность» (по лоэме Т. Зумакуловой), «Второе апреля» (по мотивам рассказа И. Зверева), балеты «Ревизор» и «Броненосец «Потемкин», оратории «К солнцу» на стихи Ф. Тютчева и «От имени земного шара» на слова И. Сельвинского. кантата на слова советских поэтов, «Семь песен баллад» на старинные французские тексты, многочисленные камерно-инструментальные сочинения, наконец, музыка к кинофильмам, драматическим и телевизионным спектаклям.
А- Чайковский тяготеет к произведениям развернутым, концепционным. Образный спектр его музыки удивительно разнообразен и всегда продиктован конкретной творческой задачей: теплая проникновенная лирика соседствует с эпизодами остроэкспрессивного, откровенно жесткого звучания, комедийные, порой гротескные краски—с образами напряженно-драматическими.
При всей широте творческих интересов А. Чайковский испытывает, пожалуй, особое пристрастие к инструментальным жанрам, обладая во многом даже своеобразным инструментальным строем мышления. Избранная им интонационная лексика, впрочем, как и склад ладотонального мышления, в какой бы степени они ни усложнялись, в хорошем смысле слова традиционны, то есть почвенны.
Сегодня, когда возросшая роль конструктивного, зодческого фактора порой заслоняет значение эмоционального, апеллирующая к живому человеческому чувству, чуждая
рационализма музыка А. Чайковского как бы возвращает эмоциональной выразительности ее подлинное значение.
Уже в ранних сочинениях слушателей подкупала лирическая струя дарования композитора. Тем приятней, что превратности творческого поиска на заслонили одной из привлекательных сторон композиторского облика А. Чайковского, и обаяние лирической стихии, пожалуй, и на сегодня является наиболее устойчивой приметой его стиля.
В последнее время некая привилегия инструментализма была поколеблена обращением к сценическим и кантатно-ораториальиым жанрам.
Оратории «От имени земного шара» для смешанного хора, баса и оркестра на стихи И. Сельвинского, представленная на этой пластинке, впервые прозвучала в октябре 1984 года в концертах VI фестиваля «Московская осень», с которым, кстати, для композитора связаны счастливые минуты премьер многих его сочинений.
Обратившись к поэзии И. Сельвииского, не имеющей традиции музыкального прочтения, оригинальной по языку, образному видению, А. Чайковский стоял перед решением
множества новых интересных, хотя и сложных задач, и прежде всего — перед необходимостью услышать, прочувствовать, а значит передать своеобразный, порой переменчивый пульс стихосложения И. Сельвинского, найти некий музыкально-звуковой эквивалент поэтическому слову.
В данном случае «азарт первопроходца» стал, пожалуй, для композитора серьезным стимулом к творчеству.
Ключевой в концепции сочинения, по признанию автора, стала заключительная фраза, ради которой во многом и была написана оратория: ««Просто боль моего государства — это и моя боль!».
Уже звучавшая в оратории «К солнцу» на стихи Ф. Тютчева тема Родины, Поэта и Поэзии, здесь, соприкоснувшись с наполненной конфликтностью поэзией XX века, обогащается темой Войны и Мира, преступности насилия калечащего человеческие души. Обвиняюще звучат слова: «Это страшная война, последняя в истории народов. Особенно ужасно было в ней перерождение людей, воспитанных на Гете... Здесь гений отступил перед генералом».
Так определился гражданственный пафос оратории, ее философско-публицистическая направленность.
В то же время в сочинении с особой силой и остротой звучит личностная, во многом исповедальная лирическая интонация. Ведь события, о которых идет речь, даны как воспоминания, сквозь призму восприятия поэта, очевидца и живого участника многих из них.
Итак, гражданственная и лирическая темы, постоянно переплетаясь, составляют как бы два могучих русла, по которым движется поэтическая и музыкальная ткань сочинения. Обе устремлены к финалу — смысловому и драматическому центру оратории, масштабно равному всем предшествующим частям. Но если первая находит кульминацию в драматическом пафосе поэтических строк:
Не прорицатель я и не пророк.
Я только поэт и только поэтому
осмеливаюсь говорить от имени эемного шара,
то вторая — в тихой лирически-возвышенной оркестровой постлюдии.
Сочинение состоит из пяти частей: Монолог, Баллада о барабанщике, Баллада о Лааре, Романс, Финал.
События выстраиваются исторически документально, как воспоминания поэта о своей жизни. Небольшой речитативный пролог (Монолог) вводит слушателей в повествование, в котором есть все — и жизнь, и любовь (Романс), в котором, подобно вестовым столбам, отменены вели истории страны и личной судьбы поэта — гражданская («Баллада о барабанщике») и Отечественная («Баллада о Лавре») войны, послевоенные годы, еще более обнажившие ужас войны, поднявшие антивоенную
тему (Финал).
В основе целостной драматургии оратории лежит принцип контраста, подчеркнутый гибкостью музыкального языка, то откровенно броского, плакатного, декламационного то вдруг напевного, кантиленного, пронзительно лирического. Части, как и стих, не похожи друг на друга, хотя и связаны единой музыкально-поэтической идеей.
Один из секретов, которым, бесспорно, владеет А. Чайковский, — это способность заинтересован слушателя, увлечь, повести за собой по сложным порой лабиринтам авторского замысла.
Вот и теперь нам предстоит пройти этот путь вместе с исполнителями. Через яркую жанровость «Баллады о барабанщике» (здесь удивительно точно передан сам фонизм звучания стихов, звукосочетаний), подчеркнутую сквозным ритмическим пульсом ударных, через строгую повествовательность диалога хора и солиста в «Балладе о Лааре», через проникновенный лиризм «Романса», своеобразного интермеццо в композиции оратории, к развернутому масштабному финалу, вобравшему в себя всю многомерность замысла сочинения.
Н. Зив
На лицевой стороне конверта: С. Дели. Пространство — время (фрагмент)
Оформление художника В. Штанько
ВТПО «ФИРМА МЕЛОДИЯ», 1990
Всесоюзная студии грамзалиси. Запись 1987 г.