2 дня
О сайте
Симфония до минор (соч. 12) С. И. Танеева является четвертой по хронологическому порядку: ей предшествовали три симфонии, сочиненные в период 1883 по 1884 г. До .минорная симфония сочинена в 1896—1898 гг.— в то время, когда талант композитора уже окончательно определился.
Высокую оценку до минорной симфонии Танеева дал Н. А. Римский-Корсаков: «Считаю Вашу симфонию прекрасным современным произведением: благородный стиль, прекрасная форма и чудесная разработка всех музыкальных мыслей.»
Самый характер симфонии, мужественно суровый и напряженный, особенности тематического материала, наконец, все движение от патетического до минора первой части к радостному до мажорному завершению в финале заставляют вспомнить Пятую симфонию Бетховена.
Симфония поражает законченностью, тщательной продуманностью технической «сделанностью». Нет почти ни одной темы, которая в тех или иных изменениях не присутствовала бы чуть ли не в каждой части! Сложнейшие «ученые» хитрости «высшего математика звуков» вовсе не убивают ни яркости мысли, всегда глубокой и энергичной, ни силы и органичности чувства, несколько сдержанно-целомудренного, но бодрого и оптимистического.
Отправной толчок симфонии — лаконичный, резко очерченный мотив, одновременно и властнее утверждение, и вопрос. Этот мотив— основное тематическое зерно, из которого рождается все движение симфонии: им определяется характер главной темы первой части; едва ощутимый, вплетается он в задумчивую мелодию Адажио; в самом конце симфонии прозвучит он как торжественный каданс, заключающий все движение.
Проведение этого мотива в начале первой части носит характер энергичного вступления. Вызываемое им ответное движение, в начале робко-неустойчивое, приводит к утверждению основной тональности и подготавливает решительное проведение рельефней. динамически упругой главной темы первой части. Эта тема, ритмически острым рисунком и характером интонации связанная с мотивом вступления (интонация вступления как бы в перевернутом виде), является его дальнейшим развитием и приобретает теперь определенность развернутой музыкальной мысли. Напористая и мужественная, она властно определяет характер всей части. На смену ей появляется вторая тема, задушевная и манящая, необычайно пластичная, почти вальсообразная в своем ритмически-плавном движении.
Конфликт, вызванный контрастом обеих главных тем. находит свое дальнейшее развитие в разработке. Здесь принимает активнее участие весь мелодический материал экспозиции, то выступая отдельно, то сплетаясь в энергичном полифоническом движении.
Реприза повторяет материал экспозиции в более драматизированной форме.
Вторая часть — величественное Адажио— прекрасный пример глубокой, философски-сосрсдоточенной лирики Танеева. Оно начинается непосредственным изложением основной темы — плавно льющейся мелодии, каждый изгиб которой приносит все новые оттенки в доминирующее настроение — романтически-задумчивое и созерцательное. Середину части составляет яркий, красочный эпизод, словно навеянный картиной природы: на волнующемся подвижном фоне басов раздается, вначале у гобоя, затем у скрипок. ласковая и светлая мелодия.
Своеобразную передышку после напряженного драматизма первой части и глубокого раздумья Адажио дает третья часть симфонии — беспечно-игривое скерцо.
Финал симфонии снова возвращает музыке драматически-на-пряженный характер. Конфликт, возникший с появлением лирической темы в первой части, находит здесь свое окончательное разрешение. В начале финала снова появляется энергичная главная тема первой части, принимающая теперь подчеркнуто маршеобразный характер. Она движется решительной поступью, чередуемая цепью других тем. Среди них останавливает внимание патетически страстная мелодия, исполняемая на остинатном фоне басов. Мелодия эта. трижды повторяемая, принимая с каждым разом все более напряженный наступательный характер, приводит. вместе с общим могучим нарастанием, к торжественному утверждению лирической темы первой части, причем проведение этой темы подкрепляется помпезным звучанием мелодии Адажио— победа лирически-светлого, оптимистического начала достигнута!
«Канцона» для кларнета и струнного оркестра относится к раннему периоду творчества С. И. Танеева. В письме к П. И. Чайковскому от 23 марта 1883 года Танеев упоминает о ней: «...с первого января нынешнего года я... переделал и привел в порядок сочиненную ранее кларнетную пьесу, которую в ученическом концерте сыграл Преображенский» (концерт учащихся консерватории состоялся 22 января 1883 года под управлением М.Эрмаис-дерфера).
В эти годы Танеев усиленно занимается совершенствованием композиторской техники, изучением сложных полифонических форм. Это наложило отпечаток на большинство инструментальных сочинений того времени, нередко вызывавших упреки критики в чрезмерном увлечении «контрапунктическими хитростями». Но «Канцона» не принадлежит к числу таких произведений. Напротив, вместе с романсами конца 70-х—80-х годов, она свидетельствует о том. что в эти же годы интенсивно развивалась лирическая сторона танеевского дарования. Так. например, главная тема «Канцоны» своим задушевно-элегическим тоном, лирической созерцательностью напоминает такие романсы Танеева, как «В дымке-невидимке», «Люди спят».
Музыка этой удивительно стройной и изящной по форме миниатюры проста, согрета искренней эмоциональностью, «по-танеевски» сдержанной и благородной. Сам жанр («канцона» — по-итальянски «песня»; в XIX веке «канцоной» часто называли инструментальные пьесы песенного характера) обусловил развитие мелодического начала.
Солирующий кларнет использован здесь композитором прежде всего как инструмент, обладающий богатыми кантиленными возможностями. Интересно, что в авторском переложении с фортепиано имеется второй вариант сольной партии — для виолончели. самого теплого и певучего из струнных инструментов.
Тембр солирующего кларнета оттеняется мягким звучанием струнного оркестра. Очень характерный для Танеева плавный покачивающийся ритмический рисунок аккомпанемента вносит оттенок скрытой смягченной вальсообразности. В лирической распевности и широте дыхания музыки «Канцоны» очень ясно чувствуется русская национальная основа танеевского стиля. Истоки его — в русском романсе, лирике Чайковского.
«Танеев умеет отеплить содержание своих высказываний таким ласковым и вместе с тем благородным почерком, что вы чувствуете за всеми якобы ухищрениями простую и ясную улыбку человека, умеющего любить природу и всякое в ней живое существо». Эту меткую характеристику выдающегося советского музыковеда Асафьева целиком можно отнести к музыке «Канцоны».
Высокую оценку до минорной симфонии Танеева дал Н. А. Римский-Корсаков: «Считаю Вашу симфонию прекрасным современным произведением: благородный стиль, прекрасная форма и чудесная разработка всех музыкальных мыслей.»
Самый характер симфонии, мужественно суровый и напряженный, особенности тематического материала, наконец, все движение от патетического до минора первой части к радостному до мажорному завершению в финале заставляют вспомнить Пятую симфонию Бетховена.
Симфония поражает законченностью, тщательной продуманностью технической «сделанностью». Нет почти ни одной темы, которая в тех или иных изменениях не присутствовала бы чуть ли не в каждой части! Сложнейшие «ученые» хитрости «высшего математика звуков» вовсе не убивают ни яркости мысли, всегда глубокой и энергичной, ни силы и органичности чувства, несколько сдержанно-целомудренного, но бодрого и оптимистического.
Отправной толчок симфонии — лаконичный, резко очерченный мотив, одновременно и властнее утверждение, и вопрос. Этот мотив— основное тематическое зерно, из которого рождается все движение симфонии: им определяется характер главной темы первой части; едва ощутимый, вплетается он в задумчивую мелодию Адажио; в самом конце симфонии прозвучит он как торжественный каданс, заключающий все движение.
Проведение этого мотива в начале первой части носит характер энергичного вступления. Вызываемое им ответное движение, в начале робко-неустойчивое, приводит к утверждению основной тональности и подготавливает решительное проведение рельефней. динамически упругой главной темы первой части. Эта тема, ритмически острым рисунком и характером интонации связанная с мотивом вступления (интонация вступления как бы в перевернутом виде), является его дальнейшим развитием и приобретает теперь определенность развернутой музыкальной мысли. Напористая и мужественная, она властно определяет характер всей части. На смену ей появляется вторая тема, задушевная и манящая, необычайно пластичная, почти вальсообразная в своем ритмически-плавном движении.
Конфликт, вызванный контрастом обеих главных тем. находит свое дальнейшее развитие в разработке. Здесь принимает активнее участие весь мелодический материал экспозиции, то выступая отдельно, то сплетаясь в энергичном полифоническом движении.
Реприза повторяет материал экспозиции в более драматизированной форме.
Вторая часть — величественное Адажио— прекрасный пример глубокой, философски-сосрсдоточенной лирики Танеева. Оно начинается непосредственным изложением основной темы — плавно льющейся мелодии, каждый изгиб которой приносит все новые оттенки в доминирующее настроение — романтически-задумчивое и созерцательное. Середину части составляет яркий, красочный эпизод, словно навеянный картиной природы: на волнующемся подвижном фоне басов раздается, вначале у гобоя, затем у скрипок. ласковая и светлая мелодия.
Своеобразную передышку после напряженного драматизма первой части и глубокого раздумья Адажио дает третья часть симфонии — беспечно-игривое скерцо.
Финал симфонии снова возвращает музыке драматически-на-пряженный характер. Конфликт, возникший с появлением лирической темы в первой части, находит здесь свое окончательное разрешение. В начале финала снова появляется энергичная главная тема первой части, принимающая теперь подчеркнуто маршеобразный характер. Она движется решительной поступью, чередуемая цепью других тем. Среди них останавливает внимание патетически страстная мелодия, исполняемая на остинатном фоне басов. Мелодия эта. трижды повторяемая, принимая с каждым разом все более напряженный наступательный характер, приводит. вместе с общим могучим нарастанием, к торжественному утверждению лирической темы первой части, причем проведение этой темы подкрепляется помпезным звучанием мелодии Адажио— победа лирически-светлого, оптимистического начала достигнута!
«Канцона» для кларнета и струнного оркестра относится к раннему периоду творчества С. И. Танеева. В письме к П. И. Чайковскому от 23 марта 1883 года Танеев упоминает о ней: «...с первого января нынешнего года я... переделал и привел в порядок сочиненную ранее кларнетную пьесу, которую в ученическом концерте сыграл Преображенский» (концерт учащихся консерватории состоялся 22 января 1883 года под управлением М.Эрмаис-дерфера).
В эти годы Танеев усиленно занимается совершенствованием композиторской техники, изучением сложных полифонических форм. Это наложило отпечаток на большинство инструментальных сочинений того времени, нередко вызывавших упреки критики в чрезмерном увлечении «контрапунктическими хитростями». Но «Канцона» не принадлежит к числу таких произведений. Напротив, вместе с романсами конца 70-х—80-х годов, она свидетельствует о том. что в эти же годы интенсивно развивалась лирическая сторона танеевского дарования. Так. например, главная тема «Канцоны» своим задушевно-элегическим тоном, лирической созерцательностью напоминает такие романсы Танеева, как «В дымке-невидимке», «Люди спят».
Музыка этой удивительно стройной и изящной по форме миниатюры проста, согрета искренней эмоциональностью, «по-танеевски» сдержанной и благородной. Сам жанр («канцона» — по-итальянски «песня»; в XIX веке «канцоной» часто называли инструментальные пьесы песенного характера) обусловил развитие мелодического начала.
Солирующий кларнет использован здесь композитором прежде всего как инструмент, обладающий богатыми кантиленными возможностями. Интересно, что в авторском переложении с фортепиано имеется второй вариант сольной партии — для виолончели. самого теплого и певучего из струнных инструментов.
Тембр солирующего кларнета оттеняется мягким звучанием струнного оркестра. Очень характерный для Танеева плавный покачивающийся ритмический рисунок аккомпанемента вносит оттенок скрытой смягченной вальсообразности. В лирической распевности и широте дыхания музыки «Канцоны» очень ясно чувствуется русская национальная основа танеевского стиля. Истоки его — в русском романсе, лирике Чайковского.
«Танеев умеет отеплить содержание своих высказываний таким ласковым и вместе с тем благородным почерком, что вы чувствуете за всеми якобы ухищрениями простую и ясную улыбку человека, умеющего любить природу и всякое в ней живое существо». Эту меткую характеристику выдающегося советского музыковеда Асафьева целиком можно отнести к музыке «Канцоны».