6 час.
О сайте
1. Вы позволите, месье?
2. Моя голова
3. Летний вальс
4. Небоскрёбы
(выходила также в составе журнала "Кругозор" №7, 1969, 12 звуковая страница)
Всесоюзная студия грамзаписи
В его песнях нет бешеных ритмов, там не найдешь амбициозных штампов, вроде коды, сработанной на джазово-баховский манер. Там нет лишней музыки и нет ненужных слов. Мелодия и текст точно взвешены, отмерены, и до поры до времени не записаны...
САЛЬВАТОРЕ АДАМО не следует школьной привычке «один — пишем, один — в уме». У него—«все в уме». В процессе сочинения карандаш не участвует. Участвует гитара.
— Вы знаете, очень удобно, — говорит Адамо. — Сочинил и запомнил. Захотел вдруг изменить какое-то слово, — легче это сделать в голове, нежели на бумаге. Разве что редактор не заметит.
САЛЬВАТОРЕ АДАМО просто, улыбчиво рассказывает про то, как он работает. А если до этого вам удалось послушать его песни, то вас уже не покинет твердое убеждение в том, что этот двадцатипятилетний сицилиец, выросший в Бельгии, живущий во Франции и концертирующий по всему миру, удивительно одарен.
Ему не удалось окончить университет, куда он попал благодаря стараниям своего покойного отца — горняка, эмш ранта, поклявшегося, что его чудный Сальваторе не спустится в проклятую сырую шахту, уж он-то станет образованным человеком с «чистой» профессией.
Сальваторе пошел в филологию. От этого остались следы — культура его сжатого стиха и знание языков (он говорит на четырех). Но рядом по жизни все время бежали его поэмы и его мелодии. Он познакомил их друг с другом, когда ему было пятнадцать лет. У него был сорван голос, но это не беспокоило его тогда, главное — началась песня...
Это было откровением. Ну, конечно, ему виделась в этом не только творческая сторона, доставляющая наслаждение. Ему виделась и некая песенная фея, которая должна была вытянуть и вытянула-таки семерых детей с отцом и матерью из нужды. Повезло. Вера в везение, наивный, простодушный взгляд на жизнь — вся эта «оптика» Адамо, разумеется, содержит кое-какие минусы.
Но этот же добрый взгляд помог обрести ему ту простоту, которая покоряет и старых и малых. Лишь иногда тот, кто узнает себя в прижимистом провинциальном буржуа из песни «Вы позволите, месье?», подожмет губы, пока зал с упоением подпевает дирижирующему артисту. А те, кто приходит на концерт в синих джинсах и кожаной куртке и для кого, как поет Адамо, она единственный щит, за которым открытое сердце, — они пидят в нем... нет не идола... Человека.
Ф. Гальперин (журнал «Кругозор» № 7, 1969 г.)
2. Моя голова
3. Летний вальс
4. Небоскрёбы
(выходила также в составе журнала "Кругозор" №7, 1969, 12 звуковая страница)
Всесоюзная студия грамзаписи
В его песнях нет бешеных ритмов, там не найдешь амбициозных штампов, вроде коды, сработанной на джазово-баховский манер. Там нет лишней музыки и нет ненужных слов. Мелодия и текст точно взвешены, отмерены, и до поры до времени не записаны...
САЛЬВАТОРЕ АДАМО не следует школьной привычке «один — пишем, один — в уме». У него—«все в уме». В процессе сочинения карандаш не участвует. Участвует гитара.
— Вы знаете, очень удобно, — говорит Адамо. — Сочинил и запомнил. Захотел вдруг изменить какое-то слово, — легче это сделать в голове, нежели на бумаге. Разве что редактор не заметит.
САЛЬВАТОРЕ АДАМО просто, улыбчиво рассказывает про то, как он работает. А если до этого вам удалось послушать его песни, то вас уже не покинет твердое убеждение в том, что этот двадцатипятилетний сицилиец, выросший в Бельгии, живущий во Франции и концертирующий по всему миру, удивительно одарен.
Ему не удалось окончить университет, куда он попал благодаря стараниям своего покойного отца — горняка, эмш ранта, поклявшегося, что его чудный Сальваторе не спустится в проклятую сырую шахту, уж он-то станет образованным человеком с «чистой» профессией.
Сальваторе пошел в филологию. От этого остались следы — культура его сжатого стиха и знание языков (он говорит на четырех). Но рядом по жизни все время бежали его поэмы и его мелодии. Он познакомил их друг с другом, когда ему было пятнадцать лет. У него был сорван голос, но это не беспокоило его тогда, главное — началась песня...
Это было откровением. Ну, конечно, ему виделась в этом не только творческая сторона, доставляющая наслаждение. Ему виделась и некая песенная фея, которая должна была вытянуть и вытянула-таки семерых детей с отцом и матерью из нужды. Повезло. Вера в везение, наивный, простодушный взгляд на жизнь — вся эта «оптика» Адамо, разумеется, содержит кое-какие минусы.
Но этот же добрый взгляд помог обрести ему ту простоту, которая покоряет и старых и малых. Лишь иногда тот, кто узнает себя в прижимистом провинциальном буржуа из песни «Вы позволите, месье?», подожмет губы, пока зал с упоением подпевает дирижирующему артисту. А те, кто приходит на концерт в синих джинсах и кожаной куртке и для кого, как поет Адамо, она единственный щит, за которым открытое сердце, — они пидят в нем... нет не идола... Человека.
Ф. Гальперин (журнал «Кругозор» № 7, 1969 г.)