4 дня
О сайте
Ленинградский завод,
ГОСТ 1980,
конверт.
Зак.107. Тир. 2800.
Арт. 10-9
Естественно и закономерно, что для своих концертных программ Татьяна Доронина выбрала стихи Марины Цветаевой: лирическая героиня поэтессы с ее неуемным горячим сердцем близка героиням Дорониной. Они не просто любят, но любят самозабвенно, они ненавидят гневно и непримиримо. Актрисой отобраны именно те выразительные средства, котопые наиболее точно передают неистовый и гиперболичный мир поэзии Цветаевой.
Обычным повседневным словам Цветаева стремилась вернуть их первоначальную сущность, перворожденную значительность и конкретность. Самый мир звуков, интонаций, неожиданных, свежих, но всегда естественных и логичных, создает ощущение неповторимости. Актриса произносит «жемчужинка», и от музыки этого слова испытываешь то же наслаждение, какое чувствуешь при виде матового сияния жемчуга на бархате; она произносит «брови длинные» — и ощущаешь, как они медленными стрелами входят в сердце Степана Разина.
В выборе и последовательности стихов — строгая внутренняя логика: каждое говорит о своем, а все вместе составляют своеобразный портрет, выполненный пламенными мазками.
«Кто создан из камня, кто создан из глины, а я серебрюсь и сверкаю» — это как посвящение, как введение слушателя в мир цветаевской поэзии. Доронина произносит эти слова необыкновенно, и сам звуковой образ, зачаровывая, делает нас готовыми понять, почему ее героине «хочется грызть жаркой рябины горькую кисть», понять — хоть и с изумлением — это страстное стремление проникнуть в скрытое, сокровенное. Юная девушка с недоумением вглядывается в портрет своей бабушки: оказывается бабушка тоже была юной, гордо-красивой, и у нее был готовый к обороне взгляд и ледяное, неприступное лицо. Сами звуки становятся здесь острыми, пронзительно льдистыми. В недоумении стоит она перед прошедшей и отцветшей жизнью. Почему все это превращается в морщины? В старческую неспешную жизнь? И может ли бесследно исчезнуть красота? И этот скрытый огонь? Он тускнеет, гаснет и угасает навсегда. И вдруг, как величайшее открытие, постижение великой неизбывности жизни — «этот жестокий мятеж в сердце моем не от вас ли?!»
По «уж сколько их упало в эту бездну...» — значит, придет и ее время, исчезнет все, что «пело и боролось». В самой интонации, с какой произносит Доронина слова, передающие красоту живой жизни,— «зелень глаз», «золото волос», — сквозь отчаяние и безысходность рвется протест и в то же время торжество сущего, торжество цветения. Жизнь — счастье, даже когда надо идти вперед с обожженными губами, как верблюды в пустыне; тем и прекрасна она. что требует несгибаемости и упорства.
Тема любви у Цветаевой — одна из главных тем ее поэзии. Безмерность чувства выражена безмерностью слов. Чтобы передать эмоциональный план цветаевской поэзии, актриса читает ее стихи на самом пределе душевных сил.
В стихах о любви, которые выбраны Дорониной, выражены различные оттенки, повороты и контрасты этой темы, и перед нами возникает образ женщины своенравной, неожиданной, душевно-расточительной, женщины с «дерзкой кровью». Порой она может быть и рассудительной, и опустить лукаво ресницы под строгими глазами богородицы, но все равно высшая мудрость для нее — в любви.
Доронина начинает читать зарождающимся из глубины восторга голосом: «Рукой Челлини ваянная чаша». Звуки словно материализуются, воссоздавая перед нашим мысленным взором это бесподобное совершенство. И самую любовь начинаешь понимать как безграничную творческую силу, которая дает человеку возможность постичь мир во всем его богатстве. «Ваш нежный рот — сплошное целованье», — произносит актриса чуть приглушенным от затаенной страсти голосом... На какой-то миг прояснилась мысль, чтобы охватить чудо любви не только чувством, но и разумом, а потом снова погрузиться в стихию счастья.
Спокойное созерцание жизни было не свойственно Цветаевой: к чему бы не было обращено ее сердце, в нем всегда билось рвущееся наружу пламя. Такой она была и в своих философских и публицистических стихах. «Что же мне делать, слепцу и пасынку...» — вопрошает человек, желая понять, как соотносится его безмерность с окружающим миром, и вдруг видит этот мир миром гирь и миром мер. И в отчаянии убеждается в невозможности жить в нем. Открытие мучительно. Потом, быть может, размышления ослабят боль, но в самый миг познания отчаяние застилает глаза. И тогда сердце охватывает гнев, голос Дорониной становится стальным, хлестким, как железный прут, все нежное, невесомое, трепетное исчезает из него. Стихотворение «Рассвет на рельсах» звучит как поиск выхода из этого отчаянного состояния; он в обращении мыслями к Родине, ибо Россия — это «сила» и «восторг». А дальше — «доблесть и девственность»; это уже клятва — и голос героичен, монументально-торжествен, но по-прежнему страстен. Пламенность — вот постоянное состояние души лирической героини Цветаевой.
«Стенька Разин» — это как бы завершение цикла стихов Цветаевой и переход к повествовательным, сюжетным произведениям. «Мерлин Монро» А. Вознесенского и «Приданое» Д. Кедрина — маленькие трагедии со своей сжатой до предела эмоциональной лог,икой.
В стихах о Разине — удаль, раздолье и в то же время бескрайность горя. Каждое движение души достигает наивысшей степени. «Аж до самых губ побелел Степан». И в голосе Дорониной — оцепенение, будто остановилось сердце.
«Монолог Мерлин Монро» актриса начинает читать на пленительно-капризных интонациях. Но где-то, в каких-то отдаленных призвуках голоса, как в недрах души, зарождается сначала ощущение неестественности всего, что с ней происходит. Постепенно нарастает возмущение, протест, гнев — прозревшая душа мечется, доходит до отчаяния и срывается.
А «Приданое» начинается как шутка. Легким, безоблачным голосом, пронизанным надеждами на близкое счастье, произносит актриса первые слова поэмы. А дальше — удивительно тонкие переходы от состояния к состоянию; мы^словно видим, как вянет редкостной красоты цветок, и под конец язвительные старушечьи слова шуршат засохшими листьями, а под ними — безнадежная горечь разочарования.
Читая стихи, Доронина как бы вводит слушателя в эмоциональную сферу поэта, и слушатель не со стороны, как это бывает часто, а в самом горниле зарождения чувства и мысли постигает этот необыкновенный мир, мир поэзии.
Л. Булгак
ГОСТ 1980,
конверт.
Зак.107. Тир. 2800.
Арт. 10-9
Естественно и закономерно, что для своих концертных программ Татьяна Доронина выбрала стихи Марины Цветаевой: лирическая героиня поэтессы с ее неуемным горячим сердцем близка героиням Дорониной. Они не просто любят, но любят самозабвенно, они ненавидят гневно и непримиримо. Актрисой отобраны именно те выразительные средства, котопые наиболее точно передают неистовый и гиперболичный мир поэзии Цветаевой.
Обычным повседневным словам Цветаева стремилась вернуть их первоначальную сущность, перворожденную значительность и конкретность. Самый мир звуков, интонаций, неожиданных, свежих, но всегда естественных и логичных, создает ощущение неповторимости. Актриса произносит «жемчужинка», и от музыки этого слова испытываешь то же наслаждение, какое чувствуешь при виде матового сияния жемчуга на бархате; она произносит «брови длинные» — и ощущаешь, как они медленными стрелами входят в сердце Степана Разина.
В выборе и последовательности стихов — строгая внутренняя логика: каждое говорит о своем, а все вместе составляют своеобразный портрет, выполненный пламенными мазками.
«Кто создан из камня, кто создан из глины, а я серебрюсь и сверкаю» — это как посвящение, как введение слушателя в мир цветаевской поэзии. Доронина произносит эти слова необыкновенно, и сам звуковой образ, зачаровывая, делает нас готовыми понять, почему ее героине «хочется грызть жаркой рябины горькую кисть», понять — хоть и с изумлением — это страстное стремление проникнуть в скрытое, сокровенное. Юная девушка с недоумением вглядывается в портрет своей бабушки: оказывается бабушка тоже была юной, гордо-красивой, и у нее был готовый к обороне взгляд и ледяное, неприступное лицо. Сами звуки становятся здесь острыми, пронзительно льдистыми. В недоумении стоит она перед прошедшей и отцветшей жизнью. Почему все это превращается в морщины? В старческую неспешную жизнь? И может ли бесследно исчезнуть красота? И этот скрытый огонь? Он тускнеет, гаснет и угасает навсегда. И вдруг, как величайшее открытие, постижение великой неизбывности жизни — «этот жестокий мятеж в сердце моем не от вас ли?!»
По «уж сколько их упало в эту бездну...» — значит, придет и ее время, исчезнет все, что «пело и боролось». В самой интонации, с какой произносит Доронина слова, передающие красоту живой жизни,— «зелень глаз», «золото волос», — сквозь отчаяние и безысходность рвется протест и в то же время торжество сущего, торжество цветения. Жизнь — счастье, даже когда надо идти вперед с обожженными губами, как верблюды в пустыне; тем и прекрасна она. что требует несгибаемости и упорства.
Тема любви у Цветаевой — одна из главных тем ее поэзии. Безмерность чувства выражена безмерностью слов. Чтобы передать эмоциональный план цветаевской поэзии, актриса читает ее стихи на самом пределе душевных сил.
В стихах о любви, которые выбраны Дорониной, выражены различные оттенки, повороты и контрасты этой темы, и перед нами возникает образ женщины своенравной, неожиданной, душевно-расточительной, женщины с «дерзкой кровью». Порой она может быть и рассудительной, и опустить лукаво ресницы под строгими глазами богородицы, но все равно высшая мудрость для нее — в любви.
Доронина начинает читать зарождающимся из глубины восторга голосом: «Рукой Челлини ваянная чаша». Звуки словно материализуются, воссоздавая перед нашим мысленным взором это бесподобное совершенство. И самую любовь начинаешь понимать как безграничную творческую силу, которая дает человеку возможность постичь мир во всем его богатстве. «Ваш нежный рот — сплошное целованье», — произносит актриса чуть приглушенным от затаенной страсти голосом... На какой-то миг прояснилась мысль, чтобы охватить чудо любви не только чувством, но и разумом, а потом снова погрузиться в стихию счастья.
Спокойное созерцание жизни было не свойственно Цветаевой: к чему бы не было обращено ее сердце, в нем всегда билось рвущееся наружу пламя. Такой она была и в своих философских и публицистических стихах. «Что же мне делать, слепцу и пасынку...» — вопрошает человек, желая понять, как соотносится его безмерность с окружающим миром, и вдруг видит этот мир миром гирь и миром мер. И в отчаянии убеждается в невозможности жить в нем. Открытие мучительно. Потом, быть может, размышления ослабят боль, но в самый миг познания отчаяние застилает глаза. И тогда сердце охватывает гнев, голос Дорониной становится стальным, хлестким, как железный прут, все нежное, невесомое, трепетное исчезает из него. Стихотворение «Рассвет на рельсах» звучит как поиск выхода из этого отчаянного состояния; он в обращении мыслями к Родине, ибо Россия — это «сила» и «восторг». А дальше — «доблесть и девственность»; это уже клятва — и голос героичен, монументально-торжествен, но по-прежнему страстен. Пламенность — вот постоянное состояние души лирической героини Цветаевой.
«Стенька Разин» — это как бы завершение цикла стихов Цветаевой и переход к повествовательным, сюжетным произведениям. «Мерлин Монро» А. Вознесенского и «Приданое» Д. Кедрина — маленькие трагедии со своей сжатой до предела эмоциональной лог,икой.
В стихах о Разине — удаль, раздолье и в то же время бескрайность горя. Каждое движение души достигает наивысшей степени. «Аж до самых губ побелел Степан». И в голосе Дорониной — оцепенение, будто остановилось сердце.
«Монолог Мерлин Монро» актриса начинает читать на пленительно-капризных интонациях. Но где-то, в каких-то отдаленных призвуках голоса, как в недрах души, зарождается сначала ощущение неестественности всего, что с ней происходит. Постепенно нарастает возмущение, протест, гнев — прозревшая душа мечется, доходит до отчаяния и срывается.
А «Приданое» начинается как шутка. Легким, безоблачным голосом, пронизанным надеждами на близкое счастье, произносит актриса первые слова поэмы. А дальше — удивительно тонкие переходы от состояния к состоянию; мы^словно видим, как вянет редкостной красоты цветок, и под конец язвительные старушечьи слова шуршат засохшими листьями, а под ними — безнадежная горечь разочарования.
Читая стихи, Доронина как бы вводит слушателя в эмоциональную сферу поэта, и слушатель не со стороны, как это бывает часто, а в самом горниле зарождения чувства и мысли постигает этот необыкновенный мир, мир поэзии.
Л. Булгак