МОЗГ, вкладка формата пластинки, стр. 3

Балет в его лучших творениях я считаю великим
искусством. В нем можно выразить все много-
образие жизни человека, богатство его душевных
переживаний.
Арам Хачатурян

Балет «Гаянэ» Арама Хачатуряна по праву вошел в число самых выдающихся созданий советского музыкального творчества, в золотой фонд советской музыкальной классики.
Вторая половина 30-х годов — один из наиболее плодотворных периодов в творчестве Хачатуряна. Блистательно завершена Московская консерватория (1934), прозвучала Первая симфония (1935), а вслед за ней — Фортепианный концерт (1937), Скрипичный концерт (1940), музыка к кинофильмам «Пэпо» (1935) и «Зангезур» (1938), к драматическим спектаклям «Валенсианская вдова» (1940) и «Маскарад» (1941). Молодого композитора выдвигают на руководящие посты в только что организованном творческом объединении композиторов — сначала московском, затем всесоюзном. Именно в эти годы, в дни первой декады армянской литературы и искусства в Москве (1939), впервые звучит незадолго до того поставленный в Ереване балет Хачатуряна «Счастье», партитура которого положена им позднее в основу «Гаянэ».
«Приступая к сочинению первой своей балетной партитуры, я ровно ничего не знал о специфике балета как музыкального жанра,— признается Арам Ильич позднее.— Уже в процессе работы я довольно быстро стал схватывать и осознавать его характерные особенности. В известной степени мне помогло, вероятно, то обстоятельство, что, как говорил еще Мясковский, в музыке Хачатуряна живет стихия танца...» Сроки работы над балетом, либретто которого (Г. Ова-несян, литературный псевдоним — Кимик) повествовало о жизни армянского пограничного колхоза, о любви Каринэ и пограничника Армена, были предельно сжатыми. Арам Ильич уехал в Армению, погрузился в изучение народных мелодий, в работу над партитурой. Мир народной музыки оказался поистине живительным источником творчества композитора. Он не был сторонником простого перенесения на страницы своей партитуры фольклорных мелодий, хотя в «Счастье» немало цитат. «При сугубой танцевальности музыки я поставил своей задачей «симфонизировать» балет». «Мне хотелось, чтобы песни, танцевальные мелодии, созданные народом, органически вошли в балет, чтобы они были неотъемлемы от всей музыки балета.
Ереванская и московская премьеры «Счастья» (постановка И. Арбатова, дирижер К. Сараджев) прошли с подлинным триумфом. «Даже Спендиаров, не говоря уже о других композиторах, обращавшихся к музыке Востока, вбирал национальное в широкий мир европейской музыкальной техники,— писала М. Шагинян.— Хачатурян блеснул в балете «Счастье» совершенно обратным приемом. Исходя из восточного мелоса и его красок и всецело стоя в своем музыкальном самочувствии на родной армянской почве, Хачатурян пробовал «обобщить», или, точнее, трансплантировать на нее силами этой восточной культуры европейскую народную мелодию, русскую, украинскую». Так, еще в 1939 году творчество Хачатуряна выдвинуло на повестку дня мирового музыкального процесса проблему синтеза традиций музыки Востока и Запада, которая сделается особенно актуальной во второй половине нашего века.
Щедрость мелодического дара—-вот чем прежде всего радовала партитура «Счастья». Стремление симфонизировать танец сдерживалось, однако, достаточно схематичным либретто, страдавшим неоправданностью отдельных положений, драматургической рыхлостью. Вскоре после показа в Москве к балету обратился Ленинградский театр оперы и балета имени Кирова — старейший русский оперный театр, прославившийся и как хранитель лучших отечественных хореографических традиций и как лаборатория советского балета. Именно на его сцене впервые были представлены «Лаурен-сия» А. Крейна и «Ромео и Джульетта» С. Прокофьева.
Новое либретто для хачатуряновской музыки создал К. Державин. Ставить балет было поручено известной танцовщице Н. Анисимовой. Темой спектакля была избрана актуальная для предвоенных лет тема борьбы с прогульщиками и правонарушителями. Началась активная подготовительная работа, прерванная войной.
Военные годы стали временем творческого возмужания Хачатуряна. Глубже, острее стал он воспринимать жизнь, значительно шире сделались границы подвластных его музе образно-выразительных стихий. Героика, патетика, трагизм заявили о себе со страниц его партитур с такой же покоряющей яркостью, с какой в довоенные годы счастье и ликование. Памятником той грозной эпохе останется такое выдающееся произведение, как Вторая симфония («Симфония с колоколом»).
Вскоре после того как в октябре 1941 года Хачатурян эвакуировался вместе с Союзом композиторов СССР в Свердловск, Театр имени Кирова, работавший в Перми, вызвал его для продолжения работы над балетом., «Все мы горели желанием доказать,— вспоминал Арам Ильич,— что хотя идет война, хотя враг и наступает, культурная жизнь продолжается, создаются культурные ценности, дух народа крепок».
Несколько строк из письма Хачатуряна того времени, «Надо написать две новых картины и кое-что «починить». Нужно написать 50 минут музыки. Сочиняю прямо на партитуру чернилами». «Это не балет старый «Счастье», а новый балет, кстати, он теперь называется «Гаянэ» — это имя героини, новый балет, где музыка на 60—70 процентов новая...» «Пишу музыку в день от 12 до 14 часов. Уже устал и часто обалдеваю. Но состояние приятное, творческое». «Балет я завтра кончаю совсем. Итого написал здесь за два месяца два акта совершенно новой музыки. 1 час 10 минут. Около 500 страниц партитуры... Труппа работает с увлечением...» «В театре музыкой все довольны, но я считаю, что еще многое не сделано. Безумно мучаюсь и страдаю...»
В премьере «Гаянэ» 9 декабря 1942 года в Перми приняли участие лучшие силы ленинградского балета — Н. Дудинская (Гаянэ), К. Сергеев (Армен), Т. Вечеслова (Нунэ), Вскоре центральную партию начала танцевать и А. Шелест, Успех премьеры живо напомнил Хачатуряну довоенные триумфы. «Когда идет беспримерное в истории войн разрушение памятников культуры, создание культурных ценностей и произведений искусства является особенно важным»,— писал он в обращении к Кировскому театру. Демократизм музыки Хачатуряна, чрезвычайная ее «общительность» объясняются народностью языка, на котором говорил композитор. Принципы обращения с национальным музыкальным материалом, идеи симфонизации танца, волновавшие автора балета «Счастье», сохранили для него свое значение и во время работы над «Гаянэ». Но теперь Хачатурян стал куда более зрелым мастером. Партитура «Гаянэ» сохраняет номерную структуру классического балета, хотя многие отдельные номера объединены в своеобразные микроциклы. Характерные танцы сочетаются с классическими хореографическими сценами. Главные действующие лица предстают в развернутых танцах-портретах, наиболее ярким из которых является портрет Гаянэ. Образ центральной героини стал для Хачатуряна, как это будет позднее и с образом Фригии в «Спартаке», воплощением высокого этического идеала. Гаянэ совмещает в себе духовную красоту, внутреннее благородство, решимость бороться за свое счастье, нежность, обаяние, нравственную чистоту. Вплотную подойдя к решению сложной задачи создания в балете положительного образа нашего современника, Хачатурян избегает какого бы то ни было схематизма или резонерства. Из названия балета ушло слово «счастье», но в концепции его понятие счастья обрело гораздо более широкий смысл.
Симфоническому дыханию балета, помимо упомянутых сцен-портретов, помимо системы лейтмотивов, способствует яркая контрастность музыки. Кульминация драматургического развития «Гаянэ» — «Сцена пожара» стала в творчестве Хачатуряна предвестницей наиболее трагических страниц Второй симфонии и «Спартака». В целом же «Гаянэ» — и как балет, и как музыка симфонических сюит, способствовавших огромной популярности балета, запечатлелась в сознании слушателей как музыка прежде всего лирическая. Ни в одном прежнем произведении лирическое дарование Хачатуряна не давало о себе знать с такой силой и. покоряющей властностью. Сколько поистине драгоценных мелодий в этой партитуре и в какой неистощимый по красочности оркестровый наряд облачены они! С какой поразительной осязаемостью доносит оркестр Хачатуряна нестерпимый жар солнца и живительную прохладу тени, неистовость страсти «Лезгинки» и «Танца с саблями» и невозмутимость спокойствия «Узундары»...
«Гаянэ» встретила восторженную оценку музыкальной общественности. Д. Шостакович и С. Прокофьев ратовали за скорейшую постановку балета в Большом театре, Д. Кабалевский написал о хачатуряновском балете большую статью. Среди отмеченных прессой недостатков партитуры были статичность развития линий основных героев балета в сравнении с линией Гаянэ; в изъянах музыкальной драматургии виделось решение кульминационных сцен балета не средствами танца, а приемами мелодрамы. Все это вовсе не уменьшало, однако, интереса к «Гаянэ» музыкальных театров. Напротив, желание преодолеть названные недостатки сделалось как бы дополнительным стимулом для постановщиков и танцоров. К сожалению, создавая всё новые сценические версии балета, театры нередко перекраивали либретто, и саму партитуру, «подтекстовывая» музыку под изменявшиеся драматургические коллизии. Началась многолетняя история поисков сценарной драматургии, способной достойно воплотить музыку, слава которой множилась от года к году. Среди наиболее интересных сценических прочтений балета — спектакли Театра оперы и балета имени Спендиарова в Ереване (1947, постановщик Н. Анисимова; 1975, постановщик В. Галстян), Малого оперного театра в Ленинграде (1972, постановщик Б. Эйфман), Латвийского театра оперы и балета (1976, постановщик Б. Эйфман), Настоящая первая полная запись балета выполнена по партитуре, соответствующей редакции Большого театра (постановка В, Вайнонена, 1957).

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
(в соответствии с новым либретто, написанным для московской постановки «Гаянэ» Б. Плетнёвым)

Пролог. Скалистое ущелье в горах, Среди спускающихся с гор охотников — неразлучные друзья Армен и Георгий, Темнеет небо, начинается буря. С трудом пробиваясь сквозь ветер, друзья неожиданно видят лежащую без сознания девушку. Это молодая горянка Айша, Буря застала ее в горах, когда она искала отбившегося от стада ягненка. Ветер свалил девушку с высокой кручи, Армен и Георгий спешат ей на помощь.
Действие первое. Картина первая. В залитом солнцем саду девушки плетут огромный красочный ковер. Особенно отличилась Гаянэ. Молодежь тепло приветствует ее. Здесь же брат Гаянэ Карен и его подружка Нунэ, затевающие веселые танцы — Лезгинку и Узундару. Танцует и Гаянэ, Внезапно налетает порыв ветра, сад погружается во мрак, всех охватывает волнение: ведь мужчины ушли в горы на охоту. Гаянэ, давно любящая Армена, бросается на поиски его, но в этот момент появляются Армен и Георгий, которые несут на руках незнакомую девушку. Айша приходит в себя. Георгий уносит ее в дом Гаянэ. Гаянэ встречается с Арме-ном — следует их большая сцена.
Картина вторая. Гаянэ, подружившаяся с выздоровевшей Айшой, не хочет отпустить ее в горы. Айша остается с новыми друзьями. Ее навещает Георгий. Их дуэт, как и дуэт Гаянэ и Армена в первой картине, становится гимном любви. После ухода Георгия Айша, желая подшутить над Арменом, вырывает из его рук букетик цветов, принесенный юношей Гаянэ, Армен просит Айшу передать цветы Гаянэ, и когда она соглашается, в знак благодарности обнимает ее, В сердце Георгия, случайно вернувшегося в сад, вспыхивает ревность.
Действие второе. Картина первая. Веселые проводы отправляющихся на охоту охотников, Георгий — единственный, кто
не разделяет общую радость. В шуточном танце-поединке Армена и Георгия едва не вспыхивает серьезная ссора между друзьями. Георгий убегает вслед за охотниками. Понимая, что она невольно поссорила друзей, Айша решает уйти из колхоза в горы.
Картина вторая. Во время охоты встречаются среди скал Армен и Георгий, Увлеченный охотой, Армен срывается со скалы и повисает над пропастью. Георгий, ослепленный ревностью, не приходит другу на помощь, и Армен падает вниз. К нему подбегают охотники. Израненный Армен потерял зрение.
Картина третья. Армен, за которым заботливо ухаживает Гаянэ, почти выздоровел. Но зрение не возвращается к нему, Гаянэ клянется юноше в своей любви. Появляется Георгий, которого терзают угрызения совести. Вид ослепшего Армена потрясает его, Не найдя в себе сил для признания, Георгий решает оставить селение.
Действие третье. Картина первая. Горное селение. Возвратившись с пастбищ, пастухи затевают зажигательные пляски. В сольном танце Айша изливает свою печаль по Георгию. Появляется Георгий. Радостна его встреча с Айшой, но муки совести Георгия разрушают эту радость.
Картина вторая. Селение, где живет Гаянэ. Праздник урожая. Армен впервые после падения со скалы решает провести время в кругу друзей. Сменяют друг друга характерные национальные танцы. Среди них мужской танец Ша-лахо, танец девушек с бубнами. Из группы охотников выбегает молодой Карен — ученик Армена. Прикоснувшись к охотничьему ружью, Армен вновь погружается в мучительные для себя воспоминания. С отчаянием срывает он со своих глаз повязку, Яркий солнечный свет неожиданно вспыхивает перед ним. Следует полный счастья дуэт Армена и Гаянэ. В момент высшего ликования друзей Армена и Гаянэ звучит знаменитый Танец с саблями. Его сменяет Вальс, в кульминации которого вбегает Георгий. Он не может больше молчать и рассказывает всем правду о той несчастной для Армена охоте, Народ отворачивается от Георгия. Айша просит простить его. И хотя Армен протягивает другу руку в знак прощения, Георгий, чувствуя волю народа, покидает родное селение и вместе с Айшой уходит в горы.
В. Юзефович