3 часа
О сайте
Примерно с сентября по декабрь 1892 года девятнадцатилетний Рахманинов создал пять сольных фортепианных пьес, которые счел достойными опубликования в качестве своего «опуса 3» под общим заголовком — Могсеаш de Fantasie — «Пьесы-фантазии».
В чередовании «Пьес-фантазий» не заметно какого-либо смыслового, циклического принципа, и, вероятно, Элегия, помеченная как «ор. 3 № 1», была написана несколько ранее, чем знаменитая Прелюдия до диез минор (ор. 3 № 2), впервые исполненная в конце сентября того же года.
Традиционное содержание жанра элегии — горестное воспоминание о чем-то или о ком-то безвозвратно утраченном — уже имело две основные традиции музыкального воплощения — в сугубо лирическом и в героико-монументальном плане. Своеобразие рахманиновской Элегии состоит в том, что молодой композитор в скромных рамках однотемной фортепианной пьесы сумел оригинально воссоединить яркую, «сплошную» вокально-декламационную мелодичность с драматическим накалом развития и фактурным размахом, свойственными концертно-сим-фоническому письму.
Совершенно необычной, в своем роде уникальной оказалась судьба Прелюдии до диез минор. Появившись на свет, она стала быстро завоевывать широкую популярность. К середине 1890-х годов, по воспоминаниям. известного музыканта, профессора А. Ф. Гедике, ее играло уже большинство студентов-пианистов Московской консерватории. Первым же из крупных концертирующих пианистов включил Прелюдию в свой репертуар А. И. Зило-ти. Осенью 1898 года Зилоти отправился в большое турне по Европе и Америке и был поражен: ни один из номеров исполнявшейся им разнообразной программы не имел такого исключительного успеха, как Прелюдия. Она сопровождала и «пропагандировала» Рахманинова все полвека его деятельности и теперь продолжает входить в число самых широко популярных произведений мирового классического репертуара. Обратившись к извечной коллизии «человек и грозная судьба», Рахманинов совместил в своей Прелюдии средства, характерные и для трагической патетики Баха, и для драматически-действенного симфонизма позднейшего времени. Причем сделал это в условиях своеобразной, предельно насыщенной «сжатой» драматургии.
Совершенно особый случай театрально-выпуклой образной конкретизации представляет собой «Полишинель» — четвертая по счету из «Пьес-фантазий». В крупном плане пьеса построена по принципу резкого контраста. В ее крайних разделах на первый план выступает метко схваченный внешний облик балаганного шута, развлекающего публику, его «ужимки и прыжки» под звон бубенцов. В среднем же разделе все атрибуты паяца исчезают, и перед нами предстает человек, исполненный простых, но глубоких чувств.
На редкость выпуклое, высокооригинальное воплощение программного замысла в рахманиновской пьесе достойно сравнения с замечательной портретной характеристичностью такого шедевра, как «Картинки с выставки» Мусоргского.
В двух остальных «Пьесах-фантазиях» — Мелодии (№ 3) и Серенаде (№ 5) — главенствуют лирические образы, оттененные колоритным звуковым фоном.
Весь цикл был впервые исполнен автором 20 декабря 1892 года в Харькове.
В августе — сентябре 1910 года, живя в Ивановке, Рахманинов взялся за сочинение новых оригинальных фортепианных пьес. В результате появилась очень содержательная тетрадь из тринадцати Прелюдий, соч. 32, а в конце следующего лета — Этюды-картины, соч. 33 (1911 год).
Название «этюды» было применено Рахманиновым столь же условно, как и «прелюдии». Тем большего внимания заслуживает второе определение — «картины». Рахманинову доводилось не один раз признаваться, что ему в большой степени была свойственна конкретность художественного мышления, в том числе опора на зрительную картинную программность. Напомним еще раз о его убежденности в том, что «композитор должен прежде, чем творить — воображать. Воображать с такой силой, чтобы в его сознании возникла отчетливая картина будущего произведения прежде, чем написана хоть одна нота». И по всей очевидности, определение «картина» Рахманинову захотелось в конце концов применить именно в связи с этой особенностью своего творческого метода. Наименование «картина», естественно, менее всего понималось Рахманиновым в смысле музыкальной «иллюстрации». Он ясно определил, что «законченное произведение является попыткой воплотить в музыке самую суть» представившейся воображению композитора «картины». При этом под «картиной» подразумевались очень различные объективные образы, сюжеты, впечатления, связанные со всей «суммой жизненного опыта композитора».
Из книги В. Брянцевой «Фортепианные пьесы Рахманинова» {Изд-во «Музыка», М., 1966)
Двадцатилетним студентом Московской консерватории Виктор Ересько завоевал первую премию на Международном конкурсе имени Маргариты Лонг в Париже. «Этот молодой пианист не только большой виртуоз, но и вдохновенный поэт, превосходно владеющий искусством звука, а не только клавиатурой», — сказала Маргарита Лонг.
Эта победа в 1963 году открыла перед В. Ересько лучшие концертные залы мира. И с самых первых его концертов критики восторженно приветствовали музыканта, единодушно отмечая редкую гармоничность и цельность его артистического облика.
«Ему свойственны блестящая виртуозность, эмоциональность, тонкая музыкальность. Но поражает и покоряет в нем другое — сочетание обаятельной' непосредственности, вдохновенного, казалось, безудержного темперамента со зрелым, строго продуманным исполнительским планом», — отмечала газета «Советская культура».
В. Ересько начал образование во Львовской музыкальной школе-интернате. В шестнадцать лет стал победителем конкурса исполнителей Украины и Молдавии. Через год Всесоюзный конкурс вновь привлек к юноше внимание — он был переведен в Московскую консерваторию без экзаменов. Виктор Ересько окончил консерваторию в классе профессора Л. Н. Наумова. У него же совершенствовался в аспирантуре. В 1966 году на III Международном конкурсе имени П. И. Чайковского в Москве Ересько была присуждена третья премия. В 1968 году английское международное музыкальное общество имени Харриэт Коуэн наградило советского пианиста почетной медалью за выдающиеся заслуги в области исполнительского искусства. Всесоюзная фирма «Мелодия», французская «Патэ-Маркони» и японская «Эр-Си-Эй-Виктор» выпустили пластинки с записями его исполнения произведений Грига, Прокофьева, Скрябина, Моцарта, Свиридова, Мусоргского, Рахманинова, Шопена, Дебюсси.
Виктор Ересько гастролировал в ФРГ, Польше, Финляндии, Чехословакии, Бразилии, Венгрии, Португалии, США, Японии, Венесуэле, Болгарии, Голландии, Франции, Аргентине, Румынии, Испании,
Склонность к лиризму и утонченному психологизму, столь характерная для русского искусства, выявляет ярко национальную природу дарования этого музыканта, определяет своеобразие его артистической индивидуальности. Обширный репертуар пианиста постоянно растет. Особое место в нем занимают произведения русских и советских композиторов.
В чередовании «Пьес-фантазий» не заметно какого-либо смыслового, циклического принципа, и, вероятно, Элегия, помеченная как «ор. 3 № 1», была написана несколько ранее, чем знаменитая Прелюдия до диез минор (ор. 3 № 2), впервые исполненная в конце сентября того же года.
Традиционное содержание жанра элегии — горестное воспоминание о чем-то или о ком-то безвозвратно утраченном — уже имело две основные традиции музыкального воплощения — в сугубо лирическом и в героико-монументальном плане. Своеобразие рахманиновской Элегии состоит в том, что молодой композитор в скромных рамках однотемной фортепианной пьесы сумел оригинально воссоединить яркую, «сплошную» вокально-декламационную мелодичность с драматическим накалом развития и фактурным размахом, свойственными концертно-сим-фоническому письму.
Совершенно необычной, в своем роде уникальной оказалась судьба Прелюдии до диез минор. Появившись на свет, она стала быстро завоевывать широкую популярность. К середине 1890-х годов, по воспоминаниям. известного музыканта, профессора А. Ф. Гедике, ее играло уже большинство студентов-пианистов Московской консерватории. Первым же из крупных концертирующих пианистов включил Прелюдию в свой репертуар А. И. Зило-ти. Осенью 1898 года Зилоти отправился в большое турне по Европе и Америке и был поражен: ни один из номеров исполнявшейся им разнообразной программы не имел такого исключительного успеха, как Прелюдия. Она сопровождала и «пропагандировала» Рахманинова все полвека его деятельности и теперь продолжает входить в число самых широко популярных произведений мирового классического репертуара. Обратившись к извечной коллизии «человек и грозная судьба», Рахманинов совместил в своей Прелюдии средства, характерные и для трагической патетики Баха, и для драматически-действенного симфонизма позднейшего времени. Причем сделал это в условиях своеобразной, предельно насыщенной «сжатой» драматургии.
Совершенно особый случай театрально-выпуклой образной конкретизации представляет собой «Полишинель» — четвертая по счету из «Пьес-фантазий». В крупном плане пьеса построена по принципу резкого контраста. В ее крайних разделах на первый план выступает метко схваченный внешний облик балаганного шута, развлекающего публику, его «ужимки и прыжки» под звон бубенцов. В среднем же разделе все атрибуты паяца исчезают, и перед нами предстает человек, исполненный простых, но глубоких чувств.
На редкость выпуклое, высокооригинальное воплощение программного замысла в рахманиновской пьесе достойно сравнения с замечательной портретной характеристичностью такого шедевра, как «Картинки с выставки» Мусоргского.
В двух остальных «Пьесах-фантазиях» — Мелодии (№ 3) и Серенаде (№ 5) — главенствуют лирические образы, оттененные колоритным звуковым фоном.
Весь цикл был впервые исполнен автором 20 декабря 1892 года в Харькове.
В августе — сентябре 1910 года, живя в Ивановке, Рахманинов взялся за сочинение новых оригинальных фортепианных пьес. В результате появилась очень содержательная тетрадь из тринадцати Прелюдий, соч. 32, а в конце следующего лета — Этюды-картины, соч. 33 (1911 год).
Название «этюды» было применено Рахманиновым столь же условно, как и «прелюдии». Тем большего внимания заслуживает второе определение — «картины». Рахманинову доводилось не один раз признаваться, что ему в большой степени была свойственна конкретность художественного мышления, в том числе опора на зрительную картинную программность. Напомним еще раз о его убежденности в том, что «композитор должен прежде, чем творить — воображать. Воображать с такой силой, чтобы в его сознании возникла отчетливая картина будущего произведения прежде, чем написана хоть одна нота». И по всей очевидности, определение «картина» Рахманинову захотелось в конце концов применить именно в связи с этой особенностью своего творческого метода. Наименование «картина», естественно, менее всего понималось Рахманиновым в смысле музыкальной «иллюстрации». Он ясно определил, что «законченное произведение является попыткой воплотить в музыке самую суть» представившейся воображению композитора «картины». При этом под «картиной» подразумевались очень различные объективные образы, сюжеты, впечатления, связанные со всей «суммой жизненного опыта композитора».
Из книги В. Брянцевой «Фортепианные пьесы Рахманинова» {Изд-во «Музыка», М., 1966)
Двадцатилетним студентом Московской консерватории Виктор Ересько завоевал первую премию на Международном конкурсе имени Маргариты Лонг в Париже. «Этот молодой пианист не только большой виртуоз, но и вдохновенный поэт, превосходно владеющий искусством звука, а не только клавиатурой», — сказала Маргарита Лонг.
Эта победа в 1963 году открыла перед В. Ересько лучшие концертные залы мира. И с самых первых его концертов критики восторженно приветствовали музыканта, единодушно отмечая редкую гармоничность и цельность его артистического облика.
«Ему свойственны блестящая виртуозность, эмоциональность, тонкая музыкальность. Но поражает и покоряет в нем другое — сочетание обаятельной' непосредственности, вдохновенного, казалось, безудержного темперамента со зрелым, строго продуманным исполнительским планом», — отмечала газета «Советская культура».
В. Ересько начал образование во Львовской музыкальной школе-интернате. В шестнадцать лет стал победителем конкурса исполнителей Украины и Молдавии. Через год Всесоюзный конкурс вновь привлек к юноше внимание — он был переведен в Московскую консерваторию без экзаменов. Виктор Ересько окончил консерваторию в классе профессора Л. Н. Наумова. У него же совершенствовался в аспирантуре. В 1966 году на III Международном конкурсе имени П. И. Чайковского в Москве Ересько была присуждена третья премия. В 1968 году английское международное музыкальное общество имени Харриэт Коуэн наградило советского пианиста почетной медалью за выдающиеся заслуги в области исполнительского искусства. Всесоюзная фирма «Мелодия», французская «Патэ-Маркони» и японская «Эр-Си-Эй-Виктор» выпустили пластинки с записями его исполнения произведений Грига, Прокофьева, Скрябина, Моцарта, Свиридова, Мусоргского, Рахманинова, Шопена, Дебюсси.
Виктор Ересько гастролировал в ФРГ, Польше, Финляндии, Чехословакии, Бразилии, Венгрии, Португалии, США, Японии, Венесуэле, Болгарии, Голландии, Франции, Аргентине, Румынии, Испании,
Склонность к лиризму и утонченному психологизму, столь характерная для русского искусства, выявляет ярко национальную природу дарования этого музыканта, определяет своеобразие его артистической индивидуальности. Обширный репертуар пианиста постоянно растет. Особое место в нем занимают произведения русских и советских композиторов.