6 дней
О сайте
Мария Петровна Максакова... Как много говорит это имя поклонникам оперного искусства. В памяти всплывают неповторимые черты ее артистического облика, проходят вереницей изумительные образы, созданные на сцене Большого театра СССР: Кармен, Амнерис, Марфа, Любаша, Марина Мнишек, Весна Красна, Лель, Шарлотта, Орфей... Звучит ее светлое, лучистое меццо-сопрано, с таким характерным альтовым, чуть гортанным тембром внизу. Голос Максаковой, казалось, самой природой был предназначен для партий высокого меццо-сопрано. Достаточно вспомнить изысканное вокальное кружево в партии Марины Мнишек («Борис Годунов»), акварельное звучание сцен Весны («Снегурочка»), лирические краски образа Шарлотты («Вертер»). Но интересно, что в той же «Снегурочке» Максакова пела, наряду с Весной, причем иной раз в одном спектакле, и Леля — партию контральтовую. Происходило удивительное преображение, даже тембр становился иным, мальчишеским. В «Аиде», «Хованщине» и «Царской невесте» голос Максаковой покорял драматической насыщенностью, компактностью. По существу, ей удавалось преодолеть специфику своей вокальной природы, и мастерство певицы творило чудеса.
Вокальная декламация Максаковой поражает выпуклостью * и рельефностью, чему способствует и отточенная дикция. У нее каждое слово чеканно, образно, исполнено глубокого внутреннего смысла.
Как актриса Мария Петровна обладала редким даром перевоплощения. Любой оперный образ был отлит в безупречную пластическую форму. Но с течением времени артистка могла переосмысливать роли, смещая психологические и смысловые акценты (особенно интересно эта эволюция проявилась в «Кармен» — опере, которую Максакова спела свыше 700 раз!). Наряд, манеру носить его, пластику движений Максакова варьировала не по капризу настроения, а как мыслящий художник-аналитик.
Ее эмоциональность была мудрой. Она «видела» свои роли то оком живописца, то графика, то скульптора, то хореографа. Ее Амнерис точно сошла с египетских фресок; Орфей — ожившая античная скульптура; Кармен органично жила в испанской песне и танце.
Интерпретация Максаковой Кармен отличалась свежестью и обаянием. Ее героиня была красивой, гармоничной, по-своему очень цельной натурой. Радость ощущения бытия, непосредственность, пленительная женственность в сочетании с горделивой независимостью— вот то основное, что определяло Кармен Максаковой...
К сожалению, Марии Петровне не довелось записать «Кармен» полностью. Остались лишь «Хабанера», «Сегидилья», «Цыганская песня» и «Сцена гадания». Существует несколько вариантов «Хабанеры», один из которых представлен на данной пластинке. В этой «Хабанере»— квинтэссенция всего светлого, жизнеутверждающего, что было в Кармен Максаковой.
Записи с концертов нередко обладают неоценимыми достоинствами, поскольку в них раскрывается живая связь артиста с аудиторией, его вдохновение. К счастью, сохранились записи ряда сольных концертов Максаковой, где дарование и мастерство ее обретают новое качество. Владея тайной постижения разных стилей, тайной перевоплощения, певица в камерном репертуаре все свое внимание сосредоточивала на воплощении образа средствами одного лишь голоса. С трудом можно было поверить, что эта артистка на оперной сцене щедро пользовалась мимикой, жестом, позой и танцем. В концертах перед слушателями было изваяние. Лишь глаза отражали глубокую внутреннюю жизнь, ее тончайшие модуляции. Зато как выразителен был редкий, скупой жест, когда Максакова считала его необходимым. И здесь замечательная оперная артистка оставалась верной себе: при всем лаконизме поведения — яркая образность воплощения музыки.
Представленные на данной пластинке записи — это второе отделение концерта, состоявшегося в Колонном зале Дома Союзов 15 апреля 1951 года (первое отделение играл пианист Е. Малинин). Программа Максаковой поначалу кажется слишком разностильной: Мясковский, Аракишвили, Чайковский, Григ, старинный романс, русские народные песни, «Хабанера», «Черный веер». В 30 — 40-е годы (да и позже) Максакова пела преимущественно монографические концерты, посвященные творчеству Даргомыжского, Балакирева, Чайковского, Шумана. Они неизгладимы из памяти! И, вдруг, такой парадокс... случайности! Однако для художника подобного плана и масштаба чистой случайности быть не могло. Все объясняется очень просто: выступая лишь во втором отделении, стесненная временными рамками, певица вынуждена была «втиснуть» всё в одно отделение. Однако благодаря «пестроте» программы, неожиданности контрастов талант артистки засверкал всеми своими гранями. Непостижимость мгновенного преображения, тончайшая гамма вокальных красок, пластика звуковедения, разнообразие фразировки, смелость интерпретации и самое впечатляющее — огромное артистическое и личное обаяние!
Два романса Н. Мясковского — «Очарованье красоты в тебе» и «Бывало, отрок звонким кликом» — относятся к раннему периоду творчества композитора. Повествовательность, лирико-созерцатель-ное настроение, особенности мелодики, гармонический колорит роднят их с вокальной лирикой Римского-Корсакова. Максакова тонко передает поэтическую атмосферу этих романсов — поет их свежо, звонко, гибко «проговаривая» текст Е. Баратынского, в высшей степени проявляя владение речитативным стилем.
Совсем иначе, эпично и широко звучит каватина царицы Тамары из оперы Д. Аракишвили «Сказание о Шота Руставели». Голос певицы обретает плотность и густоту. Согретая трепетным «вибрато» кантилена, непрерывность как бы вливающихся одна в другую мелодических линий — все это поистине завораживает.
Смысловым центром программы явились произведения П. И. Чайковского. Толкование Максаковой Чайковского прежде всего нетрадиционно. Чтобы понять, оценить своеобразие его и глубину, необходимо полностью отрешиться от привычных слуховых представлений, настроить свое восприятие на «максаковскую» волну, как бы впервые услышать эти произведения. В чем же оригинальность ее толкования? Здесь хочется остановиться на самой сути индивидуальности артистки, особенностях ее темперамента. Максакова — художник смелый, даже дерзкий. Ей было свойственно в хорошем смысле творческое своеволие, задор, обаяние независимости. Будучи глубоко русской певицей, впитавшей все лучшие традиции отечественной музыкальной культуры, она как истинный художник-новатор преломила их через свою яркую индивидуальность. Тонкий интеллект, безупречное чутье всегда подсказывали певице исполнительский вариант, где эмоциональное и рациональное начала оказывались сбалансированными, где «своеволие» обуздывал ось огромной творческой волей. И рождались высокие образцы исполнительского искусства. Свидетельство тому — три шедевра Чайковского, звучащие в этой программе. Не будет преувеличением отметить в трактовке Максаковой шаляпинские тенденции: стремление к яркой, почти оперной образности, острый психологизм, творческое преломление оригинала.
Песни Грига Максакова исполняла редко, тем более интересна представленная в программе концерта песня «Старая мать». И тембр голоса, и чисто «максаковская» четкая фразировка, и само интонирование, казалось бы, не для Грига, но мгновение... и мы снова в плену у мастера. Трогательно, горячо звучит исповедь старой матери. Это интересно и по-своему убедительно.
Последний раздел концерта состоял целиком из исполнительских шедевров Максаковой, навсегда связанных с ее именем. К русским народным песням она пришла не сразу, уже будучи сложившимся мастером. Для людей среднего и старшего поколения незабываемы ее концерты середины 40-х годов с оркестром народных инструментов под управлением Н. Осипова. Именно тогда была заложена основа ее русского песенного репертуара.
Замечательно пели русские народные песни Шаляпин, Обухова, Лемешев. Не менее уникален вклад в эту сокровищницу Марии Петровны Максаковой. Она поет глубоко по-русски и в то же время глубоко самобытно. Предельная естественность сочетается в ее пении с горделивой грацией. Какие бы настроения ни передавала артистка, перед нами встает образ прекрасной русской женщины, которая непринужденно и доверительно повествует о своих радостях и печалях, нигде не впадая в аффектацию чувства.
Венцом концерта была «жгучая» Испания: «Черный веер» Сарасате и «Хабанера» из «Кармен» Бизе, спетые с огромным успехом. Максакова трактует эти две хабанеры по-разному: если в «Черном веере»—затаенное коварство обольщения, то в «Хабанере» Бизе — само сияние жизни...
Сохранившиеся в записи концерты Марии Петровны Максаковой — уникальные творческие документы. Они пронизаны тем неуловимым, что можно выразить двумя словами: Истинный Артистизм!
О. Бошнякович
Вокальная декламация Максаковой поражает выпуклостью * и рельефностью, чему способствует и отточенная дикция. У нее каждое слово чеканно, образно, исполнено глубокого внутреннего смысла.
Как актриса Мария Петровна обладала редким даром перевоплощения. Любой оперный образ был отлит в безупречную пластическую форму. Но с течением времени артистка могла переосмысливать роли, смещая психологические и смысловые акценты (особенно интересно эта эволюция проявилась в «Кармен» — опере, которую Максакова спела свыше 700 раз!). Наряд, манеру носить его, пластику движений Максакова варьировала не по капризу настроения, а как мыслящий художник-аналитик.
Ее эмоциональность была мудрой. Она «видела» свои роли то оком живописца, то графика, то скульптора, то хореографа. Ее Амнерис точно сошла с египетских фресок; Орфей — ожившая античная скульптура; Кармен органично жила в испанской песне и танце.
Интерпретация Максаковой Кармен отличалась свежестью и обаянием. Ее героиня была красивой, гармоничной, по-своему очень цельной натурой. Радость ощущения бытия, непосредственность, пленительная женственность в сочетании с горделивой независимостью— вот то основное, что определяло Кармен Максаковой...
К сожалению, Марии Петровне не довелось записать «Кармен» полностью. Остались лишь «Хабанера», «Сегидилья», «Цыганская песня» и «Сцена гадания». Существует несколько вариантов «Хабанеры», один из которых представлен на данной пластинке. В этой «Хабанере»— квинтэссенция всего светлого, жизнеутверждающего, что было в Кармен Максаковой.
Записи с концертов нередко обладают неоценимыми достоинствами, поскольку в них раскрывается живая связь артиста с аудиторией, его вдохновение. К счастью, сохранились записи ряда сольных концертов Максаковой, где дарование и мастерство ее обретают новое качество. Владея тайной постижения разных стилей, тайной перевоплощения, певица в камерном репертуаре все свое внимание сосредоточивала на воплощении образа средствами одного лишь голоса. С трудом можно было поверить, что эта артистка на оперной сцене щедро пользовалась мимикой, жестом, позой и танцем. В концертах перед слушателями было изваяние. Лишь глаза отражали глубокую внутреннюю жизнь, ее тончайшие модуляции. Зато как выразителен был редкий, скупой жест, когда Максакова считала его необходимым. И здесь замечательная оперная артистка оставалась верной себе: при всем лаконизме поведения — яркая образность воплощения музыки.
Представленные на данной пластинке записи — это второе отделение концерта, состоявшегося в Колонном зале Дома Союзов 15 апреля 1951 года (первое отделение играл пианист Е. Малинин). Программа Максаковой поначалу кажется слишком разностильной: Мясковский, Аракишвили, Чайковский, Григ, старинный романс, русские народные песни, «Хабанера», «Черный веер». В 30 — 40-е годы (да и позже) Максакова пела преимущественно монографические концерты, посвященные творчеству Даргомыжского, Балакирева, Чайковского, Шумана. Они неизгладимы из памяти! И, вдруг, такой парадокс... случайности! Однако для художника подобного плана и масштаба чистой случайности быть не могло. Все объясняется очень просто: выступая лишь во втором отделении, стесненная временными рамками, певица вынуждена была «втиснуть» всё в одно отделение. Однако благодаря «пестроте» программы, неожиданности контрастов талант артистки засверкал всеми своими гранями. Непостижимость мгновенного преображения, тончайшая гамма вокальных красок, пластика звуковедения, разнообразие фразировки, смелость интерпретации и самое впечатляющее — огромное артистическое и личное обаяние!
Два романса Н. Мясковского — «Очарованье красоты в тебе» и «Бывало, отрок звонким кликом» — относятся к раннему периоду творчества композитора. Повествовательность, лирико-созерцатель-ное настроение, особенности мелодики, гармонический колорит роднят их с вокальной лирикой Римского-Корсакова. Максакова тонко передает поэтическую атмосферу этих романсов — поет их свежо, звонко, гибко «проговаривая» текст Е. Баратынского, в высшей степени проявляя владение речитативным стилем.
Совсем иначе, эпично и широко звучит каватина царицы Тамары из оперы Д. Аракишвили «Сказание о Шота Руставели». Голос певицы обретает плотность и густоту. Согретая трепетным «вибрато» кантилена, непрерывность как бы вливающихся одна в другую мелодических линий — все это поистине завораживает.
Смысловым центром программы явились произведения П. И. Чайковского. Толкование Максаковой Чайковского прежде всего нетрадиционно. Чтобы понять, оценить своеобразие его и глубину, необходимо полностью отрешиться от привычных слуховых представлений, настроить свое восприятие на «максаковскую» волну, как бы впервые услышать эти произведения. В чем же оригинальность ее толкования? Здесь хочется остановиться на самой сути индивидуальности артистки, особенностях ее темперамента. Максакова — художник смелый, даже дерзкий. Ей было свойственно в хорошем смысле творческое своеволие, задор, обаяние независимости. Будучи глубоко русской певицей, впитавшей все лучшие традиции отечественной музыкальной культуры, она как истинный художник-новатор преломила их через свою яркую индивидуальность. Тонкий интеллект, безупречное чутье всегда подсказывали певице исполнительский вариант, где эмоциональное и рациональное начала оказывались сбалансированными, где «своеволие» обуздывал ось огромной творческой волей. И рождались высокие образцы исполнительского искусства. Свидетельство тому — три шедевра Чайковского, звучащие в этой программе. Не будет преувеличением отметить в трактовке Максаковой шаляпинские тенденции: стремление к яркой, почти оперной образности, острый психологизм, творческое преломление оригинала.
Песни Грига Максакова исполняла редко, тем более интересна представленная в программе концерта песня «Старая мать». И тембр голоса, и чисто «максаковская» четкая фразировка, и само интонирование, казалось бы, не для Грига, но мгновение... и мы снова в плену у мастера. Трогательно, горячо звучит исповедь старой матери. Это интересно и по-своему убедительно.
Последний раздел концерта состоял целиком из исполнительских шедевров Максаковой, навсегда связанных с ее именем. К русским народным песням она пришла не сразу, уже будучи сложившимся мастером. Для людей среднего и старшего поколения незабываемы ее концерты середины 40-х годов с оркестром народных инструментов под управлением Н. Осипова. Именно тогда была заложена основа ее русского песенного репертуара.
Замечательно пели русские народные песни Шаляпин, Обухова, Лемешев. Не менее уникален вклад в эту сокровищницу Марии Петровны Максаковой. Она поет глубоко по-русски и в то же время глубоко самобытно. Предельная естественность сочетается в ее пении с горделивой грацией. Какие бы настроения ни передавала артистка, перед нами встает образ прекрасной русской женщины, которая непринужденно и доверительно повествует о своих радостях и печалях, нигде не впадая в аффектацию чувства.
Венцом концерта была «жгучая» Испания: «Черный веер» Сарасате и «Хабанера» из «Кармен» Бизе, спетые с огромным успехом. Максакова трактует эти две хабанеры по-разному: если в «Черном веере»—затаенное коварство обольщения, то в «Хабанере» Бизе — само сияние жизни...
Сохранившиеся в записи концерты Марии Петровны Максаковой — уникальные творческие документы. Они пронизаны тем неуловимым, что можно выразить двумя словами: Истинный Артистизм!
О. Бошнякович