2 дня
О сайте
Текст с конверта пластинки:
"Науки, стихотворство, музыка, театр, все, что только возвышает человека до жизни творческой, все должно жить вокруг нас…" Эти слова принадлежат выдающемуся деятелю русской культуры и революционно-освободительного движения XIX столетия Николаю Платоновичу Огареву (1813-1877).
Друг и соратник великого Герцена, профессиональный революционер, талантливый публицист, оригинальный мыслитель, проницательный критик, Огарев уже давно занял достойное место в истории русской поэзии. "С любовью будет произноситься и часто будет произноситься имя г. Огарева, и позабыто оно будет разве тогда, когда забудется наш язык", - писал в "Современнике" Н.Г. Чернышевский, оценивая вышедший в 1856 году сборник стихотворений поэта.
Русскому читателю Огарев был известен с 1840-х годов как несравненный лирик и как автор остросоциальных стихотворений из жизни крепостного крестьянства ("Деревенский сторож", "Изба", "Кабак" и др.) - подлинных предшественников некрасовской лирики. Произведениями истинной поэзии, отличающимися "особенною внутреннею меланхолическою музыкальностью", считал огаревские стихи В.Г. Белинский.
С конца 1850-х годов, когда Огарев и Герцен развернули за рубежом революционную пропаганду, поэзия Огарева встала на службу революции. Первый лист боевой газеты "Колокол" открылся его стихотворением "Предисловие". Его муза откликалась на каждое значительное явление общественно-политической жизни. Особенную популярность завоевали в передовых революционных кругах стихотворения Огарева, обращенные к Искандеру (псевдоним А.И. Герцена), его "Свобода", "Памяти К.Ф. Рылеева", "Михайлову", "Песня о земле и воле" и другие. Некоторые из них, положенные на музыку, распевались как народные песни. Музыку к "Арестанту", популярнейшему стихотворению русского революционного репертуара, Огарев написал сам, и она стала любимейшей песней народа о революционерах-узниках.
Яркая страница творческой биографии Огарева - музыкальная деятельность. Универсальная разносторонность личности, покоряющей тонким артистизмом и безграничной человеческой щедростью, выразилась очень отчетливо в его творчестве композитора и критика, собирателя фольклора и пропагандиста революционных песен. Истоки музыкальных интересов Огарева - в детском увлечении народными песнями, деревенскими хороводами, крепостным оркестром в акшенском имении отца (ныне село Старое Акшено Мордовской АССР). Он занимался игрой на фортепиано, в студенческие годы серьезно изучал творчество великих композиторов-классиков. Позже, во время поездок в страны Западной Европы (1841-1846), Огарев постоянно бывал на концертах и в опере, встречался с прославленными исполнителями. Он преклонялся перед Моцартом и Гайдном, Шубертом и Бетховеном, восхищался способностью музыки выражать эмоции и воздействовать на них. "С музыкой легче, грусть тише и тоска не так томительна… Искусство исключительно. Немногие стучатся в его дверь, еще меньшее число входит внутрь. В нем можно обособиться и жить", - писал Огарев.
В богатейшей переписке тех лет Огарев посвящал своих адресатов во все интересные события музыкальной жизни, вовлекал их в дискуссии и размышления на музыкальные темы. Письма эти стали своего рода музыкальным дневником и своеобразной летописью музыкальной жизни европейских стран начала 40-х годов прошлого века. Наряду с именами знаменитых композиторов и исполнителей (Беллини, Спонтини, Лист, Женни Линд, Клара Новело), Огарев называет ныне забытых музыкантов - флейтиста Морнизи, кларнетиста Блаза, дирижера Мозера, певиц Ассандри и Марциелли, тем самым сохранив их для истории.
В эти же годы в мировоззрении Огарева начинается коренной перелом от романтического восприятия искусства к утверждению его живой, органической связи с общественной жизнью: "…Когда французская революция пела "Марсельезу", не стукнул ли Гёте по христианскому миру первой частью "Фауста"? Не прогремела ли с плачем и торжеством "Героическая симфония"? Видите ли, как великие мастера связаны с общественной жизнью, как они возникают из нее и говорят за нее"? Эволюция общеэстетических взглядов, безусловно, наложила свой отпечаток и на композиторскую деятельность Огарева.
Разочарование и страдание, нежность и мечтания, грусть и тоска одиночества, сладкие грезы любви - вот характерные настроения первых музыкальных композиций Огарева, его фортепианных пьес. Им создано семь вальсов (причем четыре из них имеют программные подзаголовки: "Отчаяние", "Утраченное небо", "Ночной", "Меланхолический"), одна прелюдия, одна мазурка и "Прощальная песня". Огарев, как и другие русские композиторы - его современники, сохранил в своих пьесах тесную связь с областью любительского бытового музицирования. Гибкий, романтически увлекательный вальс, острая, подвижная мазурка, мечтательный ноктюрн - широкодоступные популярные жанры фортепианной музыки, к которым обращался Огарев. Мелодический язык его миниатюр прост, в них господствует колорит мягкой чувствительности.
Романсовая лирика Огарева представляет наибольший интерес: она выявляет иную сюжетно-эмоциональную и интонационную сферу его творчества, позволяет проследить эволюцию музыкального языка композитора. В его наследии 14 законченных романсов и 6 черновых набросков на слова А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.И. Полежаева, А.А. Фета и собственные стихи (из них лишь 5 были опубликованы). Эти романсы типичны для русской музыкальной культуры первой половины XIX века. Они отражают круг интересов русского человека, богатство его души. В вокальных жанрах преобладают элегия, русская песня и лирический романс. Сравнивая романсы Огарева с произведениями в тех же жанрах М.И. Глинки, А.Л. Гурилева, А.Е. Варламова и А.А. Алябьева, можно отметить общность тематики, образов, стиля (демократизм, реализм, выразительные приемы).
В конце 1850-х годов появляется "Песнь пленного ирокезца" на слова Полежаева, знаменующая начало нового этапа в композиторской деятельности Огарева. Свободолюбие, гневный протест против самодержавного деспотизма - вот те волнующие проблемы, отражение которых композитор нашел в творчестве Полежаева. Написанная просто и доступно, "Песнь пленного ирокезца" могла бы стать популярной революционной песней, но она, как и все предыдущие музыкальные сочинения Огарева, осталась в нотном архиве композитора.
Огарев, так же как и Герцен, много потрудился над собиранием "потаенной литературы" - ходящих в списках произведений Пушкина, Лермонтова, поэтов-декабристов и множества других сочинений, носящих политический характер, а потому запрещенных царской цензурой. Осенью 1861 года в Лондоне вышел сборник, называвшийся "Русская потаенная литература". В 1862 и 1863 годах при содействии Герцена и Огарева были изданы два сборника революционных песен: "Солдатские песни" и "Свободные русские песни". После заглавия каждой песни помещалась ремарка "На голос…", которая и определяла мелодию.
Яркое музыкальное дарование, которым был наделен Огарев, убедительно проявилось в его поэтическом творчестве: в органическом слиянии композиционных законов поэзии и музыки, в ритме и стиле изложения, в выборе тем, наконец, в названиях (например, "Ноктюрн", "Аврора-вальс", "Скерцо", "Симфония" и др.). Музыкальное начало в творчестве поэта не является чем-то внешним, декоративным. Оно служит раскрытию смысла стихотворений, связано с их глубоким психологизмом, помогает войти в изображаемый поэтом мир:
"Как дорожу я прекрасным мгновеньем,
Музыкой вдруг наполняется слух,
Звуки несутся с каким-то стремленьем,
Звуки откуда-то льются вокруг".
Огарев многогранно использовал в поэзии сферу звучания музыкальных инструментов, которые, как и голоса природы, прекрасно дополняют художественные образы. Трубы, орган, оркестр - это своего рода символы торжественности, праздничности, ликования. "Печальный колокольный звон", звуки Эоловой арфы, свирель - свидетели меланхолии, одиночества. Пение соловья, щебетание птиц, вольная песня жаворонка - черты пасторальной пейзажности. Но тот же соловей поет по-иному, когда автор "озвучивает" картины трагической неизбежности ("уныло свищет соловей"), а колокол - в размышлениях о путях освободительной борьбы народа - превращается в набат, в могучую силу, зовущую народ спугнуть "ночные сны", воспрянуть и "звонить во все колокола".
В своей поэзии Огарев обращался к творчеству Моцарта, Бетховена, Листа, Глинки. Так, "Героическая симфония" Бетховена в одноименном стихотворении "зазвучала" в связи с образами декабристов, чей подвиг был для поэта священным. "Торжественные звуки" Бетховена сплелись с прославленными подвигами "доблестных людей". В 1870-е годы, в пору затишья в политической жизни России это стихотворение Огарева, как и музыка Бетховена, говоря словами самого поэта, "явились острым вызовом действительности".
Отдавая дань любви [к] музыке Шуберта, Огарев перевел на русский язык восемь из четырнадцати песен цикла "Лебединая песня" (слова Гейне, Рельштаба и Зейделя), в частности широко известную "Серенаду" ("") Рельштаба.
Поэтическое творчество Огарева, выступившего наследником и продолжателем лучших традиций русской романтической и гражданственной лирики, привлекло внимание многих композиторов. На слова Огарева написаны прекрасные романсы Алябьевым и Гурилевым, Чайковским и Кюи, Шапориным и Глиэром.
Музыкальное творчество Огарева, представляемое впервые, и в лучших его образцах, - показатель многогранности этого просвещеннейшего человека своего времени, сумевшего отразить в своей музыкально-критической деятельности передовые художественно-эстетические воззрения.
Н. Воронина, музыковед
И. Желвакова, кандидат исторических наук, заведующая Музеем А.И. Герцена
-
В создании пластинки участвовали музыковед Н. Воронина (г. Саранск), сотрудники Государственного Литературного музея и его филиала - Музея А.И. Герцена, доцент Московской государственной консерватории, композитор и пианист Д.Д. Благой (им же закончена по черновому эскизу "Элегия" Н.П. Огарева и сделана обработка народной песни "Арестант").
=
На обложке альбома: портрет Н.П. Огарева (автор неизвестен, 1830-е годы).
"Науки, стихотворство, музыка, театр, все, что только возвышает человека до жизни творческой, все должно жить вокруг нас…" Эти слова принадлежат выдающемуся деятелю русской культуры и революционно-освободительного движения XIX столетия Николаю Платоновичу Огареву (1813-1877).
Друг и соратник великого Герцена, профессиональный революционер, талантливый публицист, оригинальный мыслитель, проницательный критик, Огарев уже давно занял достойное место в истории русской поэзии. "С любовью будет произноситься и часто будет произноситься имя г. Огарева, и позабыто оно будет разве тогда, когда забудется наш язык", - писал в "Современнике" Н.Г. Чернышевский, оценивая вышедший в 1856 году сборник стихотворений поэта.
Русскому читателю Огарев был известен с 1840-х годов как несравненный лирик и как автор остросоциальных стихотворений из жизни крепостного крестьянства ("Деревенский сторож", "Изба", "Кабак" и др.) - подлинных предшественников некрасовской лирики. Произведениями истинной поэзии, отличающимися "особенною внутреннею меланхолическою музыкальностью", считал огаревские стихи В.Г. Белинский.
С конца 1850-х годов, когда Огарев и Герцен развернули за рубежом революционную пропаганду, поэзия Огарева встала на службу революции. Первый лист боевой газеты "Колокол" открылся его стихотворением "Предисловие". Его муза откликалась на каждое значительное явление общественно-политической жизни. Особенную популярность завоевали в передовых революционных кругах стихотворения Огарева, обращенные к Искандеру (псевдоним А.И. Герцена), его "Свобода", "Памяти К.Ф. Рылеева", "Михайлову", "Песня о земле и воле" и другие. Некоторые из них, положенные на музыку, распевались как народные песни. Музыку к "Арестанту", популярнейшему стихотворению русского революционного репертуара, Огарев написал сам, и она стала любимейшей песней народа о революционерах-узниках.
Яркая страница творческой биографии Огарева - музыкальная деятельность. Универсальная разносторонность личности, покоряющей тонким артистизмом и безграничной человеческой щедростью, выразилась очень отчетливо в его творчестве композитора и критика, собирателя фольклора и пропагандиста революционных песен. Истоки музыкальных интересов Огарева - в детском увлечении народными песнями, деревенскими хороводами, крепостным оркестром в акшенском имении отца (ныне село Старое Акшено Мордовской АССР). Он занимался игрой на фортепиано, в студенческие годы серьезно изучал творчество великих композиторов-классиков. Позже, во время поездок в страны Западной Европы (1841-1846), Огарев постоянно бывал на концертах и в опере, встречался с прославленными исполнителями. Он преклонялся перед Моцартом и Гайдном, Шубертом и Бетховеном, восхищался способностью музыки выражать эмоции и воздействовать на них. "С музыкой легче, грусть тише и тоска не так томительна… Искусство исключительно. Немногие стучатся в его дверь, еще меньшее число входит внутрь. В нем можно обособиться и жить", - писал Огарев.
В богатейшей переписке тех лет Огарев посвящал своих адресатов во все интересные события музыкальной жизни, вовлекал их в дискуссии и размышления на музыкальные темы. Письма эти стали своего рода музыкальным дневником и своеобразной летописью музыкальной жизни европейских стран начала 40-х годов прошлого века. Наряду с именами знаменитых композиторов и исполнителей (Беллини, Спонтини, Лист, Женни Линд, Клара Новело), Огарев называет ныне забытых музыкантов - флейтиста Морнизи, кларнетиста Блаза, дирижера Мозера, певиц Ассандри и Марциелли, тем самым сохранив их для истории.
В эти же годы в мировоззрении Огарева начинается коренной перелом от романтического восприятия искусства к утверждению его живой, органической связи с общественной жизнью: "…Когда французская революция пела "Марсельезу", не стукнул ли Гёте по христианскому миру первой частью "Фауста"? Не прогремела ли с плачем и торжеством "Героическая симфония"? Видите ли, как великие мастера связаны с общественной жизнью, как они возникают из нее и говорят за нее"? Эволюция общеэстетических взглядов, безусловно, наложила свой отпечаток и на композиторскую деятельность Огарева.
Разочарование и страдание, нежность и мечтания, грусть и тоска одиночества, сладкие грезы любви - вот характерные настроения первых музыкальных композиций Огарева, его фортепианных пьес. Им создано семь вальсов (причем четыре из них имеют программные подзаголовки: "Отчаяние", "Утраченное небо", "Ночной", "Меланхолический"), одна прелюдия, одна мазурка и "Прощальная песня". Огарев, как и другие русские композиторы - его современники, сохранил в своих пьесах тесную связь с областью любительского бытового музицирования. Гибкий, романтически увлекательный вальс, острая, подвижная мазурка, мечтательный ноктюрн - широкодоступные популярные жанры фортепианной музыки, к которым обращался Огарев. Мелодический язык его миниатюр прост, в них господствует колорит мягкой чувствительности.
Романсовая лирика Огарева представляет наибольший интерес: она выявляет иную сюжетно-эмоциональную и интонационную сферу его творчества, позволяет проследить эволюцию музыкального языка композитора. В его наследии 14 законченных романсов и 6 черновых набросков на слова А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.И. Полежаева, А.А. Фета и собственные стихи (из них лишь 5 были опубликованы). Эти романсы типичны для русской музыкальной культуры первой половины XIX века. Они отражают круг интересов русского человека, богатство его души. В вокальных жанрах преобладают элегия, русская песня и лирический романс. Сравнивая романсы Огарева с произведениями в тех же жанрах М.И. Глинки, А.Л. Гурилева, А.Е. Варламова и А.А. Алябьева, можно отметить общность тематики, образов, стиля (демократизм, реализм, выразительные приемы).
В конце 1850-х годов появляется "Песнь пленного ирокезца" на слова Полежаева, знаменующая начало нового этапа в композиторской деятельности Огарева. Свободолюбие, гневный протест против самодержавного деспотизма - вот те волнующие проблемы, отражение которых композитор нашел в творчестве Полежаева. Написанная просто и доступно, "Песнь пленного ирокезца" могла бы стать популярной революционной песней, но она, как и все предыдущие музыкальные сочинения Огарева, осталась в нотном архиве композитора.
Огарев, так же как и Герцен, много потрудился над собиранием "потаенной литературы" - ходящих в списках произведений Пушкина, Лермонтова, поэтов-декабристов и множества других сочинений, носящих политический характер, а потому запрещенных царской цензурой. Осенью 1861 года в Лондоне вышел сборник, называвшийся "Русская потаенная литература". В 1862 и 1863 годах при содействии Герцена и Огарева были изданы два сборника революционных песен: "Солдатские песни" и "Свободные русские песни". После заглавия каждой песни помещалась ремарка "На голос…", которая и определяла мелодию.
Яркое музыкальное дарование, которым был наделен Огарев, убедительно проявилось в его поэтическом творчестве: в органическом слиянии композиционных законов поэзии и музыки, в ритме и стиле изложения, в выборе тем, наконец, в названиях (например, "Ноктюрн", "Аврора-вальс", "Скерцо", "Симфония" и др.). Музыкальное начало в творчестве поэта не является чем-то внешним, декоративным. Оно служит раскрытию смысла стихотворений, связано с их глубоким психологизмом, помогает войти в изображаемый поэтом мир:
"Как дорожу я прекрасным мгновеньем,
Музыкой вдруг наполняется слух,
Звуки несутся с каким-то стремленьем,
Звуки откуда-то льются вокруг".
Огарев многогранно использовал в поэзии сферу звучания музыкальных инструментов, которые, как и голоса природы, прекрасно дополняют художественные образы. Трубы, орган, оркестр - это своего рода символы торжественности, праздничности, ликования. "Печальный колокольный звон", звуки Эоловой арфы, свирель - свидетели меланхолии, одиночества. Пение соловья, щебетание птиц, вольная песня жаворонка - черты пасторальной пейзажности. Но тот же соловей поет по-иному, когда автор "озвучивает" картины трагической неизбежности ("уныло свищет соловей"), а колокол - в размышлениях о путях освободительной борьбы народа - превращается в набат, в могучую силу, зовущую народ спугнуть "ночные сны", воспрянуть и "звонить во все колокола".
В своей поэзии Огарев обращался к творчеству Моцарта, Бетховена, Листа, Глинки. Так, "Героическая симфония" Бетховена в одноименном стихотворении "зазвучала" в связи с образами декабристов, чей подвиг был для поэта священным. "Торжественные звуки" Бетховена сплелись с прославленными подвигами "доблестных людей". В 1870-е годы, в пору затишья в политической жизни России это стихотворение Огарева, как и музыка Бетховена, говоря словами самого поэта, "явились острым вызовом действительности".
Отдавая дань любви [к] музыке Шуберта, Огарев перевел на русский язык восемь из четырнадцати песен цикла "Лебединая песня" (слова Гейне, Рельштаба и Зейделя), в частности широко известную "Серенаду" ("") Рельштаба.
Поэтическое творчество Огарева, выступившего наследником и продолжателем лучших традиций русской романтической и гражданственной лирики, привлекло внимание многих композиторов. На слова Огарева написаны прекрасные романсы Алябьевым и Гурилевым, Чайковским и Кюи, Шапориным и Глиэром.
Музыкальное творчество Огарева, представляемое впервые, и в лучших его образцах, - показатель многогранности этого просвещеннейшего человека своего времени, сумевшего отразить в своей музыкально-критической деятельности передовые художественно-эстетические воззрения.
Н. Воронина, музыковед
И. Желвакова, кандидат исторических наук, заведующая Музеем А.И. Герцена
-
В создании пластинки участвовали музыковед Н. Воронина (г. Саранск), сотрудники Государственного Литературного музея и его филиала - Музея А.И. Герцена, доцент Московской государственной консерватории, композитор и пианист Д.Д. Благой (им же закончена по черновому эскизу "Элегия" Н.П. Огарева и сделана обработка народной песни "Арестант").
=
На обложке альбома: портрет Н.П. Огарева (автор неизвестен, 1830-е годы).