2 дня
О сайте
Настоящий альбом грампластинок открывает серию тематических документальных изданий традиционного музыкального фольклора Пинежья.
Песенная традиция Пинежья, органично входящая в систему крестьянской музыкальной культуры Русского Севера в одном ряду с песенными традициями Мезени, Печоры и Поморья, издавна привлекала внимание фольклористов. Первые записи пинежского музыкального фольклора были выполнены видным филологом-фольклористом А. Д. Григорьевым в 1901 году. Начало систематической работе по исследованию пинежской песенной традиции было положено экспедициями 1915 — 1927 годов известной собирательницы и исполнительницы произведений русского народного творчества О. Э. Озаровской, а также экспедициями Государственного института истории искусств 1927 и 1930 годов. Часть материалов экспедиций ГИИИ была опубликована в академическом издании «Песни Пинежья. Материалы Фонограммархива, собранные и разработанные Е. В. Гиппиусом и 3. В. Эвальд» (М., 1937).
Начиная с 1980 года Сектор народного творчества Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР осуществляет планомерное и систематическое изучение пинежского фольклора. В 1982 — 1985 годах автором настоящих строк и инженером звукозаписи В. П. Шиффом проводилась стереозапись музыкального фольклора Пинежья (в 1985 году в этой работе принимала участие фольклорист-филолог Н. И. Хомчук).
Первое письменное свидетельство об освоении русским населением территории бассейна реки Пинега относится к 1136 — 1137 годам. В Уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича в составе заволочских владений упоминаются центральнопинежский погост Кегрола и два нижнепинежских погоста «в Пинезе» и «у Вихтуя». Интенсивное заселение Пинежской земли новгородцами, двигавшимися к востоку от Поморья и от Северной Двины, датируется XII — XV веками. Центром распространения новгородской хозяйственной и культурной традиций на территории Пинежья в течение нескольких столетий являлся погост Кегрола (с начала XVII века до 1784 года — город Кевроль, центр Кеврольского воеводства). На период XIV — XVI веков приходится вторая волна заселения пинежской территории (в основном верховьев реки Пинега), связанная с низовой (среднерусской) колонизацией, шедшей с юга через Сухону, верховья Северной Двины, Вычегду. К этому же времени относится и переход пинежских земель во владения Московского княжества.
Сложные исторические процессы освоения Пинежского края нашли отражение в разновидностях диалектных форм локальных песенных традиций.
В настоящем издании песенная традиция Центрального Пинежья, территорию которого характеризует хорошая сохранность крестьянской песенной культуры, представлена певческими группами деревень: Кушкопала, Кеврола, Ваймуша и Шотова гора. Этнографические коллективы названных деревень, расположенных по обоим берегам реки Пинега вокруг бывшего административного центра Кеврольского воеводства, демонстрируя исполнительские особенности местных певческих школ, раскрывают многообразие крестьянской песенной традиции Пинежья.
Из огромного богатства пинежской традиционной песенной культуры для настоящей публикации отобран круг наиболее характерных песен, звучавших на открытом воздухе в период от весны до осени. В основном это хороводные и лирические песни, исполнение которых было приурочено к весенне-летним гуляниям крестьянской молодежи — «мечищам», проходившим в дни местных праздников периода от сева до начала сенокоса. Особенно многолюдными и продолжительными были съезжие мечища, на которые собирались гости из соседних деревень. В течение трех дней на луг у реки группами из разных околков сходились девушки и парни на утреннее, денное и ночное мечища. Наиболее торжественно проходили утренние и денные мечища. Девушки, одетые в традиционные праздничные наряды, чинно и степенно ходили рядами попарно вместе с парнями («ходили ходячима»). Мерное «хождение ходячима» по лугу вдоль реки сопровождалось исполнением традиционных песен. Если уровень воды в реке во время половодья был настолько высок, что затоплял луга, первое весеннее мечище ограничивалось в катании с песнями на плотах. Порядок чередования песен не был регламентирован (хотя обычно сначала исполнялись «забольние» — любимые — песни), однако в числе первых обязательных песен была «Хожу я по травке» (№ 1). Парни, идущие в парах с девушками, а также многочисленные жители старших поколений, пришедшие посмотреть на гуляние молодежи, подпевали. На мечищах песни постоянно сменялись одна другой, как правило, без повторения. Таким образом, в течение трех дней на мечищах звучал практически весь местный необрядовый песенный репертуар. По окончании мечища молодежь расходилась так же, как и собиралась,— отдельными группами. Каждая группа уходила со своей, традиционно закрепленной песней. Чаще всего «на уход» исполнялись «Отлетаёт-то мой да соколик» (№ 13), «По зорюшке, по зоре» (№ 17).
В страдную пору в деревнях прекращались гуляния. Лишь по мере завершения сенокоса и жатвы устраивались семейные застолья (с небольшим кругом гостей)—«сена борода» и «жатвы борода». Дожин на поле сопровождался обрядом завивания «бороды» — последней несжатой горсти стеблей и колосьев. В настоящем издании представлены жнивной приговор «Спасибо, жнеюшки!» и жнивная припевка «Уж мы вьём, вьём бороду» (№ 18), величающая хозяина дома и всю его семью. Особенность бытования дожинного обряда на центральнопинежской территории заключается в его взаимосвязи со свадебной обрядностью (например, «бороду» завивали на полях семей, выдавших в этом году дочь замуж). Отражение этой взаимосвязи наблюдается в типологической общности напева жнивной припевки и ряда напевов свадебных песен.
Из числа песен, приуроченных к ритуалу проводов рекрутов в армию, в публикации представлены три лирические песни (№ 19 — 21), исполнявшиеся не только в различные моменты «спроводин», но также и на мечищах.
Настоящее издание подготовлено силами сотрудников Фонограммархива ИРЛИ АН СССР. Рестраврация и монтаж звукозаписей осуществлены инженерами Лаборатории звукозаписи.
Вследствие большой продолжительности времени звучания пинежских лирических и хороводных песен составители, преследуя цель широкой представительности местного песенного репертуара, вынуждены публиковать их в сокращении.
Текстовые расшифровки приближены к литературным нормам написания с сохранением некоторых особенностей местного говора. Нотировки ориентированы на передачу типологических закономерностей напевов. Ряд нотировок транспонирован.
А. Ю. Кастров
Песенная традиция Пинежья, органично входящая в систему крестьянской музыкальной культуры Русского Севера в одном ряду с песенными традициями Мезени, Печоры и Поморья, издавна привлекала внимание фольклористов. Первые записи пинежского музыкального фольклора были выполнены видным филологом-фольклористом А. Д. Григорьевым в 1901 году. Начало систематической работе по исследованию пинежской песенной традиции было положено экспедициями 1915 — 1927 годов известной собирательницы и исполнительницы произведений русского народного творчества О. Э. Озаровской, а также экспедициями Государственного института истории искусств 1927 и 1930 годов. Часть материалов экспедиций ГИИИ была опубликована в академическом издании «Песни Пинежья. Материалы Фонограммархива, собранные и разработанные Е. В. Гиппиусом и 3. В. Эвальд» (М., 1937).
Начиная с 1980 года Сектор народного творчества Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР осуществляет планомерное и систематическое изучение пинежского фольклора. В 1982 — 1985 годах автором настоящих строк и инженером звукозаписи В. П. Шиффом проводилась стереозапись музыкального фольклора Пинежья (в 1985 году в этой работе принимала участие фольклорист-филолог Н. И. Хомчук).
Первое письменное свидетельство об освоении русским населением территории бассейна реки Пинега относится к 1136 — 1137 годам. В Уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича в составе заволочских владений упоминаются центральнопинежский погост Кегрола и два нижнепинежских погоста «в Пинезе» и «у Вихтуя». Интенсивное заселение Пинежской земли новгородцами, двигавшимися к востоку от Поморья и от Северной Двины, датируется XII — XV веками. Центром распространения новгородской хозяйственной и культурной традиций на территории Пинежья в течение нескольких столетий являлся погост Кегрола (с начала XVII века до 1784 года — город Кевроль, центр Кеврольского воеводства). На период XIV — XVI веков приходится вторая волна заселения пинежской территории (в основном верховьев реки Пинега), связанная с низовой (среднерусской) колонизацией, шедшей с юга через Сухону, верховья Северной Двины, Вычегду. К этому же времени относится и переход пинежских земель во владения Московского княжества.
Сложные исторические процессы освоения Пинежского края нашли отражение в разновидностях диалектных форм локальных песенных традиций.
В настоящем издании песенная традиция Центрального Пинежья, территорию которого характеризует хорошая сохранность крестьянской песенной культуры, представлена певческими группами деревень: Кушкопала, Кеврола, Ваймуша и Шотова гора. Этнографические коллективы названных деревень, расположенных по обоим берегам реки Пинега вокруг бывшего административного центра Кеврольского воеводства, демонстрируя исполнительские особенности местных певческих школ, раскрывают многообразие крестьянской песенной традиции Пинежья.
Из огромного богатства пинежской традиционной песенной культуры для настоящей публикации отобран круг наиболее характерных песен, звучавших на открытом воздухе в период от весны до осени. В основном это хороводные и лирические песни, исполнение которых было приурочено к весенне-летним гуляниям крестьянской молодежи — «мечищам», проходившим в дни местных праздников периода от сева до начала сенокоса. Особенно многолюдными и продолжительными были съезжие мечища, на которые собирались гости из соседних деревень. В течение трех дней на луг у реки группами из разных околков сходились девушки и парни на утреннее, денное и ночное мечища. Наиболее торжественно проходили утренние и денные мечища. Девушки, одетые в традиционные праздничные наряды, чинно и степенно ходили рядами попарно вместе с парнями («ходили ходячима»). Мерное «хождение ходячима» по лугу вдоль реки сопровождалось исполнением традиционных песен. Если уровень воды в реке во время половодья был настолько высок, что затоплял луга, первое весеннее мечище ограничивалось в катании с песнями на плотах. Порядок чередования песен не был регламентирован (хотя обычно сначала исполнялись «забольние» — любимые — песни), однако в числе первых обязательных песен была «Хожу я по травке» (№ 1). Парни, идущие в парах с девушками, а также многочисленные жители старших поколений, пришедшие посмотреть на гуляние молодежи, подпевали. На мечищах песни постоянно сменялись одна другой, как правило, без повторения. Таким образом, в течение трех дней на мечищах звучал практически весь местный необрядовый песенный репертуар. По окончании мечища молодежь расходилась так же, как и собиралась,— отдельными группами. Каждая группа уходила со своей, традиционно закрепленной песней. Чаще всего «на уход» исполнялись «Отлетаёт-то мой да соколик» (№ 13), «По зорюшке, по зоре» (№ 17).
В страдную пору в деревнях прекращались гуляния. Лишь по мере завершения сенокоса и жатвы устраивались семейные застолья (с небольшим кругом гостей)—«сена борода» и «жатвы борода». Дожин на поле сопровождался обрядом завивания «бороды» — последней несжатой горсти стеблей и колосьев. В настоящем издании представлены жнивной приговор «Спасибо, жнеюшки!» и жнивная припевка «Уж мы вьём, вьём бороду» (№ 18), величающая хозяина дома и всю его семью. Особенность бытования дожинного обряда на центральнопинежской территории заключается в его взаимосвязи со свадебной обрядностью (например, «бороду» завивали на полях семей, выдавших в этом году дочь замуж). Отражение этой взаимосвязи наблюдается в типологической общности напева жнивной припевки и ряда напевов свадебных песен.
Из числа песен, приуроченных к ритуалу проводов рекрутов в армию, в публикации представлены три лирические песни (№ 19 — 21), исполнявшиеся не только в различные моменты «спроводин», но также и на мечищах.
Настоящее издание подготовлено силами сотрудников Фонограммархива ИРЛИ АН СССР. Рестраврация и монтаж звукозаписей осуществлены инженерами Лаборатории звукозаписи.
Вследствие большой продолжительности времени звучания пинежских лирических и хороводных песен составители, преследуя цель широкой представительности местного песенного репертуара, вынуждены публиковать их в сокращении.
Текстовые расшифровки приближены к литературным нормам написания с сохранением некоторых особенностей местного говора. Нотировки ориентированы на передачу типологических закономерностей напевов. Ряд нотировок транспонирован.
А. Ю. Кастров