3 дня
О сайте
«Знак блюза» — четвертая пластинка московского камерного джаз-ансамбля «Каданс», знаменующая десятилетие творческой деятельности коллектива. Любители джаза знают «Каданс» как содружество музыкантов самого высокого класса (каковы бы ни были изменения в составе ансамбля) и, что очень важно, как очень зрелое и самобытное явление в нашем джазовом мире. Ансамбль на протяжении всех этих лет следовал своим путем, не стремясь повторять виражи быстро меняющейся музыкальной моды. Подобной творческой цельностью «Каданс» обязан своему руководителю — композитору, аранжировщику и мультиинструменталисту Герману Лукьянову.
Символично, что Лукьянов назвал эту пластинку «Знак блюза». Тем самым подчеркнута связь глубоко современной музыки композитора с корнями джаза. Однако блюз для Германа Лукьянова отнюдь не архаика, не ностальгия, а способ мышления, формула, о которой не вправе забывать ни один джазмен.
Первую сторону пластинки составляют четыре композиции Лукьянова, представляющие, по мнению автора, возможности современного преломления блюза. Первая из них—«Послесловие к опере Ж. Визе «Кармен» — необычна во многих отношениях. Прежде всего потому, что попытки джазовой трансформации классики — дело весьма рискованное. История джаза знает лишь немного удачных экспериментов подобного рода. Основой композиции являются две темы: марш тореадора и тема роковой страсти Кармен. Первая звучит в проведении флюгельгорна, вторая — тенор-саксофона. Однако куда исчез эмоциональный накал, присущий этим знаменитым мелодиям? В композиции Лукьянова они звучат мягко, даже несколько отрешенно, а затем накладываются друг на друга. И это не единственная неожиданность: в импровизациях солистов (С. Григорьев— тенор-саксофон, Г. Лукьянов—флюгельгорн) отчетливо ощутим блюзовый колорит. Кроме того, сразу видны два разных творческих почерка: соло Григорьева — сама теплота и лиризм, тогда как Лукьянов играет в свойственной ему конструктивной, сдержанной манере. Его импровизация — это неторопливый отбор изысканных музыкальных фраз, цитирование фрагментов обеих тем композиции, служащее одновременно и напоминанием об исходном материале, и отправной точкой для новых мелодических построений.
Далее следует сюита «Три блюзовых портрета». Впрочем, связь этих трех пьес с блюзом далеко не прямолинейная. Мы имеем здесь дело с различными по настроению композициями, словно демонстрирующими всевозможные варианты усложнения блюзовой формы.
Герман Лукьянов посвятил первую часть сюиты Майлсу Дейвису — музыканту, оказавшему не него в 50-е годы немалое влияние. Тем не менее эта пьеса лишена иллюстративности, в ней нет даже намека на созерцательность, самоуглубленность дэйвисовской музыки. Напротив, она полна динамизма, импровизации солистов (А. Боднарчук— гитара, Г. Лукьянов—флюгельгорн) отличаются яркой экспрессивностью. Великолепно показывает здесь свою манеру игры и молодой барабанщик Вано Авалиани — его соло запоминается благодаря* интересно выстроенной музыкальной драматургии.
Вторая часть сюиты — портрет Джона Колтрейна, искусство которого осталось в истории джаза не только как пример ошеломляющего технического совершенства, но и как образец высокой духовности. Эта пьеса близка колтрейновской образности: сосредоточенное погружение в глубины блюза, стремление заинтриговать слушателя неожиданностью, изобретательностью фразировки. Таково и яркое, эмоциональное соло тромбониста В. Ахметгареева, и прозрачное соло Лукьянова, играющего на фортепиано.
Наконец, третья часть сюиты — искрящаяся юмором самба. Неудивительно, ведь эта музыка рисует образ веселого и эксцентричного Диззи Гиллеспи. Кстати, именно благодаря ему в конце 40-х годов в джазе возникла мода на латиноамериканские ритмы! Однако штампов бибопа вы здесь не найдете. Уже сама тема пьесы, построенная как повторение двух коротких фраз, звучит очень по-лукьяновски, с несомненным русским колоритом. Изощренная ритмическая узорчатость появляется в брейках альт-саксофона и тромбона. Между этими двумя соло — напористая, интересно выстроенная импровизация молодого контрабасиста Бориса Картавицкого.
Вторую сторону пластинки открывает композиция Г. Лукьянова, в основе которой — белорусская народная песня «Не гоните девушку со двора». Сначала тема проходит как бы в своем изначальном, фольклорном варианте. Следующее проведение — возвращение в современность, к ритмам джаз-рока, что в данном случае очень оправданно, ибо эта песня и в оригинале исполняется на 10/4. Чрезвычайно удачны в этой пьесе импровизации солистов: Германа Лукьянова, которого, как известно, наша джазовая критика считает лучшим трубачом советского джаза, и Станислава Григорьева — опытнейшего музыканта, тонкого стилиста, чье мастерство заслуживает самой высокой оценки.
«Любимый мой» — одна из популярнейших песен Джоржа Гершвина, записанная на пластинки многими мастерами джаза, как вокалистами, так и инструменталистами. Пожалуй, трудно представить себе принципиально новую версию этой темы. Однако Лукьянов принадлежит к числу немногих аранжировщиков, способных предложить совершенно неожиданную интерпретацию того или иного джазового стандарта. Так случилось и на сей раз: на основе темы появилась, по существу, целая сюита, внутри которой постоянно происходит смена фактур и настроений. Задумчивая полифония вступления (саксофоны, тромбон) сменяется темой, где происходит скачок от холодноватой прозрачности к ликующему оркестровому тутти. Затем — возвращение к пастели (соло фортепиано), но вот — совершенно иной образ, резко очерченный, предельно эмоциональный. Его создает своей блестящей игрой альт-саксофонист Валерий Киселев. Еще один поворот — каденция альт-саксофона, в которой музыкант демонстрирует очень редко применяемый саксофонистами прием — расщепление звука за счет использования обертонов. Финал композиции снова погружает в лирическое настроение, как бы замыкая весь этот круг образов. Произведение могло бы показаться фрагментарным, если бы не мастерство, с которым Лукьянов выстроил целое из весьма несхожих, даже противоречащих друг другу эпизодов. Парадоксальность мышления аранжировщика, помноженная на совершенное владение законами музыкальной драматургии, привела к поистине поразительному результату.
Пластинка завершается композицией «Милая Джорджия Браун». Аранжировка этой темы написана для виртуозов, в ней немало сложных партий. Тем не менее представители трех поколений наших джазменов (а именно таков на этой пластинке состав «Каданса») играют удивительно раскованно и увлеченно. Наиболее интересен здесь Валерий Киселев, играющий на кларнете. Музыкант демонстрирует не только завидную виртуозность, но и глубоко современное музыкальное мышление, что ставит его сегодня вне конкуренции среди наших джазовых кларнетистов.
Если мы вправе говорить о самобытности советского джаза, то прежде всего благодаря таким музыкантам, как Герман Лукьянов и его партнеры по «Кадансу».
А. Колосов
АОЛЗГ.
Типография МОЗГ, 1989 г.
Зак. 183 Тир. 7200
Символично, что Лукьянов назвал эту пластинку «Знак блюза». Тем самым подчеркнута связь глубоко современной музыки композитора с корнями джаза. Однако блюз для Германа Лукьянова отнюдь не архаика, не ностальгия, а способ мышления, формула, о которой не вправе забывать ни один джазмен.
Первую сторону пластинки составляют четыре композиции Лукьянова, представляющие, по мнению автора, возможности современного преломления блюза. Первая из них—«Послесловие к опере Ж. Визе «Кармен» — необычна во многих отношениях. Прежде всего потому, что попытки джазовой трансформации классики — дело весьма рискованное. История джаза знает лишь немного удачных экспериментов подобного рода. Основой композиции являются две темы: марш тореадора и тема роковой страсти Кармен. Первая звучит в проведении флюгельгорна, вторая — тенор-саксофона. Однако куда исчез эмоциональный накал, присущий этим знаменитым мелодиям? В композиции Лукьянова они звучат мягко, даже несколько отрешенно, а затем накладываются друг на друга. И это не единственная неожиданность: в импровизациях солистов (С. Григорьев— тенор-саксофон, Г. Лукьянов—флюгельгорн) отчетливо ощутим блюзовый колорит. Кроме того, сразу видны два разных творческих почерка: соло Григорьева — сама теплота и лиризм, тогда как Лукьянов играет в свойственной ему конструктивной, сдержанной манере. Его импровизация — это неторопливый отбор изысканных музыкальных фраз, цитирование фрагментов обеих тем композиции, служащее одновременно и напоминанием об исходном материале, и отправной точкой для новых мелодических построений.
Далее следует сюита «Три блюзовых портрета». Впрочем, связь этих трех пьес с блюзом далеко не прямолинейная. Мы имеем здесь дело с различными по настроению композициями, словно демонстрирующими всевозможные варианты усложнения блюзовой формы.
Герман Лукьянов посвятил первую часть сюиты Майлсу Дейвису — музыканту, оказавшему не него в 50-е годы немалое влияние. Тем не менее эта пьеса лишена иллюстративности, в ней нет даже намека на созерцательность, самоуглубленность дэйвисовской музыки. Напротив, она полна динамизма, импровизации солистов (А. Боднарчук— гитара, Г. Лукьянов—флюгельгорн) отличаются яркой экспрессивностью. Великолепно показывает здесь свою манеру игры и молодой барабанщик Вано Авалиани — его соло запоминается благодаря* интересно выстроенной музыкальной драматургии.
Вторая часть сюиты — портрет Джона Колтрейна, искусство которого осталось в истории джаза не только как пример ошеломляющего технического совершенства, но и как образец высокой духовности. Эта пьеса близка колтрейновской образности: сосредоточенное погружение в глубины блюза, стремление заинтриговать слушателя неожиданностью, изобретательностью фразировки. Таково и яркое, эмоциональное соло тромбониста В. Ахметгареева, и прозрачное соло Лукьянова, играющего на фортепиано.
Наконец, третья часть сюиты — искрящаяся юмором самба. Неудивительно, ведь эта музыка рисует образ веселого и эксцентричного Диззи Гиллеспи. Кстати, именно благодаря ему в конце 40-х годов в джазе возникла мода на латиноамериканские ритмы! Однако штампов бибопа вы здесь не найдете. Уже сама тема пьесы, построенная как повторение двух коротких фраз, звучит очень по-лукьяновски, с несомненным русским колоритом. Изощренная ритмическая узорчатость появляется в брейках альт-саксофона и тромбона. Между этими двумя соло — напористая, интересно выстроенная импровизация молодого контрабасиста Бориса Картавицкого.
Вторую сторону пластинки открывает композиция Г. Лукьянова, в основе которой — белорусская народная песня «Не гоните девушку со двора». Сначала тема проходит как бы в своем изначальном, фольклорном варианте. Следующее проведение — возвращение в современность, к ритмам джаз-рока, что в данном случае очень оправданно, ибо эта песня и в оригинале исполняется на 10/4. Чрезвычайно удачны в этой пьесе импровизации солистов: Германа Лукьянова, которого, как известно, наша джазовая критика считает лучшим трубачом советского джаза, и Станислава Григорьева — опытнейшего музыканта, тонкого стилиста, чье мастерство заслуживает самой высокой оценки.
«Любимый мой» — одна из популярнейших песен Джоржа Гершвина, записанная на пластинки многими мастерами джаза, как вокалистами, так и инструменталистами. Пожалуй, трудно представить себе принципиально новую версию этой темы. Однако Лукьянов принадлежит к числу немногих аранжировщиков, способных предложить совершенно неожиданную интерпретацию того или иного джазового стандарта. Так случилось и на сей раз: на основе темы появилась, по существу, целая сюита, внутри которой постоянно происходит смена фактур и настроений. Задумчивая полифония вступления (саксофоны, тромбон) сменяется темой, где происходит скачок от холодноватой прозрачности к ликующему оркестровому тутти. Затем — возвращение к пастели (соло фортепиано), но вот — совершенно иной образ, резко очерченный, предельно эмоциональный. Его создает своей блестящей игрой альт-саксофонист Валерий Киселев. Еще один поворот — каденция альт-саксофона, в которой музыкант демонстрирует очень редко применяемый саксофонистами прием — расщепление звука за счет использования обертонов. Финал композиции снова погружает в лирическое настроение, как бы замыкая весь этот круг образов. Произведение могло бы показаться фрагментарным, если бы не мастерство, с которым Лукьянов выстроил целое из весьма несхожих, даже противоречащих друг другу эпизодов. Парадоксальность мышления аранжировщика, помноженная на совершенное владение законами музыкальной драматургии, привела к поистине поразительному результату.
Пластинка завершается композицией «Милая Джорджия Браун». Аранжировка этой темы написана для виртуозов, в ней немало сложных партий. Тем не менее представители трех поколений наших джазменов (а именно таков на этой пластинке состав «Каданса») играют удивительно раскованно и увлеченно. Наиболее интересен здесь Валерий Киселев, играющий на кларнете. Музыкант демонстрирует не только завидную виртуозность, но и глубоко современное музыкальное мышление, что ставит его сегодня вне конкуренции среди наших джазовых кларнетистов.
Если мы вправе говорить о самобытности советского джаза, то прежде всего благодаря таким музыкантам, как Герман Лукьянов и его партнеры по «Кадансу».
А. Колосов
АОЛЗГ.
Типография МОЗГ, 1989 г.
Зак. 183 Тир. 7200