Целые сто лет отделяют действие романа Чарльза Диккенса «По­смертные записки Пиквикского клуба» от премьеры спектакля Мос­ковского Художественного театра (1 декабря 1934 года). Промчалось столетие, но герои Диккенса заинтересовали современных зрителей, потому что это были бессмертные человеческие типы. А. В. Луначар­ский заметил, что Диккенс «изображает старую Англию в добродуш­нейшем, оптимистическом, благороднейшем старом чудаке, имя кото­рого – мистер Пиквик – утвердилось в мировой литературе где-то не­подалеку от великого имени Дон-Кихота».

Как и Дон-Кихот, мистер Пиквик одновременно смешит и глубо­ко трогает. Его принципиальность покоится на крайних нормах благо­родства и чести. Так, в одном случае он предпочитает сесть в тюрьму, чем платить несправедливый штраф, а в другом неожиданно для всех сейчас же уплачивает этот самый штраф, чтобы вызволить своего врага вдовушку Бардль.

Из всех сюжетных перипетий объемного романа Диккенса Худо­жественный театр выбрал лишь одну – историю трагикомической тяжбы мистера Пиквика и миссис Бардль, мимоходом включив сюда некоторые необычайные приключения близких друзей Пиквика и его слуги Сэма Уэллера. Так же, как Санчо Панса, Сэм Уэллер умеет вовремя выручить доверчивого хозяина, не забыв при этом о веселой шутке: «По мере моих сил, как сказал муравей, пытаясь сдвинуть бревно».

Постановщик спектакля В. Я. Станицын писал: «Прежде всего, пьеса «Пиквикский клуб» не является инсценировкой знаменитого романа Диккенса; это самостоятельное произведение Н. А. Венкстерн, написанное по материалу Диккенса. Художественный театр выбрал эту пьесу, главным образом, потому, что в ней заключена большая и глубокая жизнерадостность, увлекающая бодрость, искренняя весе­лость».

Эти черты нашли отражение в спектакле, определили его долгую жизнь. «Пиквикский клуб» был с успехом сыгран шестьсот сорок три раза. История этой постановки МХАТ имела свои особенности. Во-пер­вых, это был режиссерский дебют В. Я. Станицына, во-вторых, одним из его режиссеров-ассистентов был писатель М. А. Булгаков, и, в-третьих, оформлял спектакль художник П. В. Вильямс. Все трое безошибочно чувствовали природу диккенсовского юмора, в котором бес­пощадность гротеска органически соединялась с сентиментальной до­бротой. В результате родился спектакль, в котором жизненная правда характеров сочеталась с яркой театральностью.

Раздвигался занавес, и зрители попадали на заседание Пиквикско­го клуба, оказавшись лицом к лицу с его президиумом. Перед занаве­сом, написанным Вильямсом в карикатурных тонах, стояла настоящая кафедра. С нее мистер Пиквик и говорил свою первую пламенную речь: «Высокочтимые джентльмены! Горячая вера в торжество человеческой добродетели, каковую вы, без сомнения, разделяете с нами, воодушевляет нас, и мы заявляем, что отныне посвящаем себя беско­рыстному служению науке, добру и справедливости».

Так начинался спектакль. Затем следовало восемь картин, разви­вающих ход дальнейших приключений Пиквика. Для каждой из них Вильямс придумал оригинальное живописное панно. То это было гро­мадное, во всю стену зеркало, как бы отражающее интерьер кабинета Пиквика с уютными цветочными горшками на подоконнике, соседствующими с такими «учеными» предметами, как глобус и подзорная труба. То это была гигантская картина в доме мистера Уордля, изобра­жающая со всей экспрессией прекрасную амазонку на коне и рыжих лис, за которыми гонятся охотничьи собаки.

Одной из самых знаменитых сцен спектакля были «Маневры». Именно в ней мистер Пиквик брал своеобразное интервью у свирепо­го извозчика об его сорокадвухлетней лошади. За это он был немед­ленно избит сбежавшимися извозчиками и спасен от неминуемой смерти непревзойденным плутом мистером Джинглем. Затем он встре­тился с семейством Уордлей и уже благополучно наблюдал маневры из их экипажа. Экипаж этот вывозила на сцену игрушечная лошадь на колесиках, раскрашенная «в яблоки» и управляемая толстым Джо, постоянно засыпавшим сидя и стоя. Затем экипаж останавливался у решетки, за которой виднелось обширное поле для маневров и голубое небо с нежным облачком и летящей птичкой. Раздавалась военная му­зыка, и возникало новое панно, изображающее маневры: офицер на белом вздыбленном коне, марширующие, выпятив грудь, солдаты, тол­па зевак и три гвардейца с медными трубами, парящие в небе вместо ангелов.

А за этой юмористической сценой следовала еще более смешная сцена суда. Слева висел огромный портрет плачущего и утирающего платком слезы защитника, а справа – беспощадно указывающего пер­стом на людские пороки обвиняющего. Выше всех судейских и при­сяжных сидел Президент суда с колокольчиком. На первых представлениях «Пиквикского клуба» эту роль играл писатель М. А. Бул­гаков. Как вспоминают, он играл ее с виртуозным мастерством гро­теска. Весь усыпанный локонами парика, с маленькими злыми глаз­ками и распухшим носом, Президент почти кидался вниз со своего возвышения, готовый растерзать всякого, кто в своей речи употребил сравнение с животными. Казалось, он следил за этим больше, чем за судопроизводством, и всякий раз некстати обрывал говорящего ярост­ным звоном колокольчика.

Суд над мистером Пиквиком был развенчан и вышучен, однако ему самому следовало, к сожалению, либо платить взыскание, либо от­правляться в тюрьму за отказ жениться на миссис Бардль. Внезапно окруживший Пиквика тюремный мир был тоже написан на большом, во всю сцену панно. Оно изображало разных оборванцев, прогулку и драки заключенных, из толпы которых совершенно органично отде­лялся живой мистер Джингль в разодранном платье и ковылял, опи­раясь на костыль. Персонажи, нарисованные художником, и персона­жи, сыгранные актерами, свободно уживались в пространстве сцены, подчеркивая иронический тон всего спектакля. Это была удивительная художественная смелость, создавшая постановке «Пиквикского клуба» в МХАТ свою славу.

Актерское исполнение в этом спектакле отличалось замечатель­ными удачами. Наибольшего совершенства достигли В. В. Грибков в роли Пиквика, П. В. Массальский в роли Джингля и В. О. Топорков, а позднее А. П. Кторов в роли Сэма Уэллера. Критика неизменно отме­чала и рассматривала работы этих актеров в «Пиквикском клубе», и в особенности работу В. В. Грибкова. Известный советский театровед П. А. Марков писал: «Трудно предположить, что столь русский актер, как Грибков, найдет необходимые краски для респектабельного ми­стера Пиквика. Однако произошло прелестное и редкое совпадение актера и образа. (...) Грибков оказался как будто предназначенным для Пиквика. Он точно и крепко ухватил серьезность и доверчивость, и степенность в этой небольшой круглой фигурке с обтянутыми лоси­ной ножками. И чем дальше развертывались приключения Пиквика и его друзей, чем в более парадоксальные положения Пиквик попадал, тем серьезнее, вдумчивее оценивал он создавшееся положение, и тем большая любовь к этому человеку вырастала у зрителей. Не было во всем спектакле злой сатиричности, не было ее и в Грибкове, который удивительно сливался с хорошо найденной атмосферой диккенсовско­го романа, с замечательными панно Петра Вильямса – со всем духом «старой Англии».

Берясь за постановку «Пиквикского клуба», Художественный театр был настроен к героям своего спектакля радушно. Посмеявшись над смешными сторонами, наказав, но не слишком строго, пороки и слабости, он воздал должное добродетели. В финале спектакля в уют­ном Дингли-Дели за новогодним столом, украшенным цветочными гир­ляндами и горящими свечами, соединились четыре любящие пары. В их числе были и симпатичнейший Сэм Уэллер со своей хорошень­кой Мэри. А мистер Пиквик, отчасти виновник этого общего торжест­ва, потому что никто не обошелся без его дружеской поддержки, ска­зал краткое заключительное слово: «Вы счастливы, друзья мои, это главное». И это был воистину настоящий диккенсовский конец.

Ольга Радищева