2 дня
О сайте
В апреле 1990 года исполнилось десять лет со дня смерти Аркадия Северного. Эта пластинка — дань его памяти.
В 1979 году записи песен в исполнении Аркадия Северного попали в США и частично были там изданы компанией звукозаписи «Кисмет», с 1938 года специализирующейся на издании русского и советского музыкального фольклора. В 1989 году президент компании Рудольф Соловьев любезно предоставил частично отреставрированные записи для издания в нашей стране.
В голове назойливо и монотонно звучали строчки Высоцкого:
Мне вчера прислали из рук вон плохую весть,
Мне вчера сказали, что Алеха вышел весь…
У Высоцкого был Алеха, а у меня был Аркаха: Аркадий Дмитриевич Северный. Открытку с известием о его смерти я получил вчера: «…у нас у всех большое горе. 12 апреля умер Аркадий… Вот такие горькие новости. Его кремировали. Похороны были очень богатые и жуткие. В минуту молчания его голос пел «Горьку ягоду». Взрослые жесткие люди ревели, как дети… Захоронение праха и установка мемориальной плиты будут в мае. Не взыщи за горькие новости, мне еще очень тяжело…» — писал поэт Владимир Роменский, который и сам вскоре также ушел от нас. Это было в апреле 1980 года.
Аркадий Северный… Да это же целая эпоха в русской подпольной песне! И вот она закончилась. А как она начиналась?
…Вспоминается моя коммунальная квартира на Петроградской стороне, лето 1962-го, компания друзей-коллекционеров вокруг стола в одной из двух смежно-проходных комнат. Неспешный разговор. Звонок в передней. Любопытно-подозрительные взгляды соседей: «Еще один? Да и незнакомый совсем!». Их перешептывания: «Не слишком ли много собралось? Не позвонить ли в милицию? Пусть придут, проверят документы!»
А может, мне все это только казалось, когда я шел отворять дверь. За ней стоял худощавый человек лет двадцати пяти с лицом, слегка напоминавшим одну из масок кинокомика Юрия Никулина. Спросив меня, он представился: «Аркадий. Я от Коли. Он дал мне ваш адрес и обещал предупредить вас…»
Действительно, один мой приятель говорил о каком-то Аркадии, который интересовался творчеством И. С. Баркова, русского поэта еще допушкинской поры. У меня была одна из его книг, и я не прочь был уступить ее любителю. Вот как раз по этому поводу и явился ко мне в первый раз Аркадий. Дав ему книгу для ознакомления и усадив за письменный стол в соседней комнате, я вернулся к друзьям, и мы продолжили прерванный разговор.
Прошло некоторое время, как вдруг мы услышали великолепный баритональный тенор, который под гитарный аккомпанемент зазвучал в соседней комнате. Голос пел совсем незнакомую мне тогда песню:
В осенний день,
Бродя, как тень,
Я заглянул в шикарный ресторан,
Но там приют нашел холодный:
Посетитель я не модный,
У студента вечно пуст карман…
Сначала даже показалось, что кто-то включил магнитофон с неизвестной записью, и только когда я подошел к двери второй комнаты, я увидел своего нового знакомого, который, аккомпанируя себе на моей гитаре, продолжал петь:
Официант,
Какой-то франт,
Сверкая белоснежными манжетами,
Вдруг подошел, шепнул на ушко:
«Здесь, приятель, не пивнушка,
И таким, как ты, здесь места нет…»
Это было похоже на чудо. Только что в квартиру зашел самый обыкновенный человек, и вот он уже в центре всеобщего внимания, все толпятся вокруг него, прося все новых и новых песен. И он щедро пел нам и «Любил я очи голубые», и «Я один возле моря брожу…», и «Глухарей» Есенина, и «Звезды зажигаются хрустальные…», и, видимо, специально для моих коммунальных соседей:
Как у нас, как у нас
Развалился унитаз,
Все соседи, как на горе,
Собралися в коридоре…
…С этого дня началась наша с ним дружба. Забыт был и И. С. Барков, ради которого он пришел в первый раз, и мои соседи, и разные жизненные неурядицы, остались лишь песни, которые и сроднили нас на многие годы.
Выяснилось, что голос Аркадия великолепно ложится на магнитофонную пленку, что он талантливый самородок, никогда не учившийся пению, но обладающий от природы поставленным голосом и взрывоподобным цыганским темпераментом. В то время Аркадий учился в Лесотехнической академии. Родом он был из города Шуи.
Репертуар Аркадия в то время был невелик: каких-нибудь 30 — 40 песен, уложившиеся в первые две-три магнитофонные ленты, которые сразу же завоевали большой успех среди любителей этого жанра. Они требовали все новых и новых песен, и здесь пригодился огромный запас собранных ранее мною песен, которые в его исполнении обрели новое, второе рождение, сразу же становились популярными.
Встал вопрос о первой записи Аркадия в сопровождении ансамбля Но где можно «достать» музыкантов и соответствующую аппаратуру мы не знали, поэтому решили обратиться за помощью к остаткам разгромленной в то время подпольной звукозаписывающей компании Руслана Богословского. Сам Руслан отбывал в ту пору наказание в исправительно-трудовом лагере за перепечатку американских пластинок. От его компании уцелели лишь талантливый звукорежиссер Виктор, фамилию которого, к сожалению, не помню, и поэт Борис Тайгин. Они в свое время организовывали звукозапись другого подпольного певца — предшественника Аркадия — Сержа Никольского, пластинки которого в издании «рентгениздата» пользовались большим успехом — «Пещерное танго», «Неделя холостяка» и другие.
Они с удовольствием согласились помочь нам, предоставили свою аппаратуру, пригласили музыкантов. В назначенный день по написанному мной сценарию запись состоялась. Аркадий спел весь свой гитарный репертуар, на сей раз в сопровождении ансамбля, а когда он был исчерпан, блестяще спел несколько старых «блатных» песен моей коллекции.
Запись со всеми повторами и дублями заняла целый день с раннего утра до позднего вечера, а результатом явилось два часа смонтированного концерта.
В процессе записи возник вопрос, как нам впредь называть Аркадия для широкой, так сказать, аудитории. Настоящая его фамилия хотя она и звучала вполне артистически, по понятным соображениям не подходила. Было несколько предложений, но все они по тем или иным причинам были отклонены. Тогда уже упомянутый звукорежиссер Виктор предложил: «Пусть будет Аркадий Северный». Это всем понравилось. Так родился псевдоним Аркадия, а его настоящая фамилия — Звездин.
Р. Рублев
В 1979 году записи песен в исполнении Аркадия Северного попали в США и частично были там изданы компанией звукозаписи «Кисмет», с 1938 года специализирующейся на издании русского и советского музыкального фольклора. В 1989 году президент компании Рудольф Соловьев любезно предоставил частично отреставрированные записи для издания в нашей стране.
В голове назойливо и монотонно звучали строчки Высоцкого:
Мне вчера прислали из рук вон плохую весть,
Мне вчера сказали, что Алеха вышел весь…
У Высоцкого был Алеха, а у меня был Аркаха: Аркадий Дмитриевич Северный. Открытку с известием о его смерти я получил вчера: «…у нас у всех большое горе. 12 апреля умер Аркадий… Вот такие горькие новости. Его кремировали. Похороны были очень богатые и жуткие. В минуту молчания его голос пел «Горьку ягоду». Взрослые жесткие люди ревели, как дети… Захоронение праха и установка мемориальной плиты будут в мае. Не взыщи за горькие новости, мне еще очень тяжело…» — писал поэт Владимир Роменский, который и сам вскоре также ушел от нас. Это было в апреле 1980 года.
Аркадий Северный… Да это же целая эпоха в русской подпольной песне! И вот она закончилась. А как она начиналась?
…Вспоминается моя коммунальная квартира на Петроградской стороне, лето 1962-го, компания друзей-коллекционеров вокруг стола в одной из двух смежно-проходных комнат. Неспешный разговор. Звонок в передней. Любопытно-подозрительные взгляды соседей: «Еще один? Да и незнакомый совсем!». Их перешептывания: «Не слишком ли много собралось? Не позвонить ли в милицию? Пусть придут, проверят документы!»
А может, мне все это только казалось, когда я шел отворять дверь. За ней стоял худощавый человек лет двадцати пяти с лицом, слегка напоминавшим одну из масок кинокомика Юрия Никулина. Спросив меня, он представился: «Аркадий. Я от Коли. Он дал мне ваш адрес и обещал предупредить вас…»
Действительно, один мой приятель говорил о каком-то Аркадии, который интересовался творчеством И. С. Баркова, русского поэта еще допушкинской поры. У меня была одна из его книг, и я не прочь был уступить ее любителю. Вот как раз по этому поводу и явился ко мне в первый раз Аркадий. Дав ему книгу для ознакомления и усадив за письменный стол в соседней комнате, я вернулся к друзьям, и мы продолжили прерванный разговор.
Прошло некоторое время, как вдруг мы услышали великолепный баритональный тенор, который под гитарный аккомпанемент зазвучал в соседней комнате. Голос пел совсем незнакомую мне тогда песню:
В осенний день,
Бродя, как тень,
Я заглянул в шикарный ресторан,
Но там приют нашел холодный:
Посетитель я не модный,
У студента вечно пуст карман…
Сначала даже показалось, что кто-то включил магнитофон с неизвестной записью, и только когда я подошел к двери второй комнаты, я увидел своего нового знакомого, который, аккомпанируя себе на моей гитаре, продолжал петь:
Официант,
Какой-то франт,
Сверкая белоснежными манжетами,
Вдруг подошел, шепнул на ушко:
«Здесь, приятель, не пивнушка,
И таким, как ты, здесь места нет…»
Это было похоже на чудо. Только что в квартиру зашел самый обыкновенный человек, и вот он уже в центре всеобщего внимания, все толпятся вокруг него, прося все новых и новых песен. И он щедро пел нам и «Любил я очи голубые», и «Я один возле моря брожу…», и «Глухарей» Есенина, и «Звезды зажигаются хрустальные…», и, видимо, специально для моих коммунальных соседей:
Как у нас, как у нас
Развалился унитаз,
Все соседи, как на горе,
Собралися в коридоре…
…С этого дня началась наша с ним дружба. Забыт был и И. С. Барков, ради которого он пришел в первый раз, и мои соседи, и разные жизненные неурядицы, остались лишь песни, которые и сроднили нас на многие годы.
Выяснилось, что голос Аркадия великолепно ложится на магнитофонную пленку, что он талантливый самородок, никогда не учившийся пению, но обладающий от природы поставленным голосом и взрывоподобным цыганским темпераментом. В то время Аркадий учился в Лесотехнической академии. Родом он был из города Шуи.
Репертуар Аркадия в то время был невелик: каких-нибудь 30 — 40 песен, уложившиеся в первые две-три магнитофонные ленты, которые сразу же завоевали большой успех среди любителей этого жанра. Они требовали все новых и новых песен, и здесь пригодился огромный запас собранных ранее мною песен, которые в его исполнении обрели новое, второе рождение, сразу же становились популярными.
Встал вопрос о первой записи Аркадия в сопровождении ансамбля Но где можно «достать» музыкантов и соответствующую аппаратуру мы не знали, поэтому решили обратиться за помощью к остаткам разгромленной в то время подпольной звукозаписывающей компании Руслана Богословского. Сам Руслан отбывал в ту пору наказание в исправительно-трудовом лагере за перепечатку американских пластинок. От его компании уцелели лишь талантливый звукорежиссер Виктор, фамилию которого, к сожалению, не помню, и поэт Борис Тайгин. Они в свое время организовывали звукозапись другого подпольного певца — предшественника Аркадия — Сержа Никольского, пластинки которого в издании «рентгениздата» пользовались большим успехом — «Пещерное танго», «Неделя холостяка» и другие.
Они с удовольствием согласились помочь нам, предоставили свою аппаратуру, пригласили музыкантов. В назначенный день по написанному мной сценарию запись состоялась. Аркадий спел весь свой гитарный репертуар, на сей раз в сопровождении ансамбля, а когда он был исчерпан, блестяще спел несколько старых «блатных» песен моей коллекции.
Запись со всеми повторами и дублями заняла целый день с раннего утра до позднего вечера, а результатом явилось два часа смонтированного концерта.
В процессе записи возник вопрос, как нам впредь называть Аркадия для широкой, так сказать, аудитории. Настоящая его фамилия хотя она и звучала вполне артистически, по понятным соображениям не подходила. Было несколько предложений, но все они по тем или иным причинам были отклонены. Тогда уже упомянутый звукорежиссер Виктор предложил: «Пусть будет Аркадий Северный». Это всем понравилось. Так родился псевдоним Аркадия, а его настоящая фамилия — Звездин.
Р. Рублев