4 дня
О сайте
Автор величайших транскрипций всех времен оказался в свою очередь наиболее «транскрибируемым» композитором. Это Иоганн Себастьян Бах.
Сегодня весьма распространена предвзятость против транскрипции как таковой. Основана она на почти религиозном отношении к композиторской партитуре как к священному тексту, любое изменение которого — кощунство. Подобное отношение возникло в среде критиков и музыковедов и вряд ли когда бы то ни было разделялось критикующими музыкантами. И, уж во всяком случае, не разделялось великими композиторами прошлого. Бах транскрибировал и аранжировал всю свою жизнь: Вивальди, Телемана, Марчелло и многих других. После смерти Баха его музыка была «заново» открыта и транскрибирована. С тех пор каждое поколение вносило свою лепту в этот процесс. Довольно долго другого выхода просто не было: инструменты баховской эпохи — клавесин, барочный орган, барочная труба, кончерто гроссо — были либо не в моде, либо утеряны, либо в плачевном состоянии. Бетховен, Мендельсон, Шопен и Брамс играли Баха на фортепиано, Лист и Бузони аранжировали его музыку для виртуозного концертного рояля. Сюиты и концерты были «приспособлены» для современного оркестра так, чтобы они могли войти в репертуар. Арнольд Шёнберг сделал оркестровые транскрипции фуг Баха, а оркестровки Антона Веберна отличались свойственной ему «пуантилистической» манерой. Пожалуй, самым известным переложением для оркестра являются роскошные интерпретации Леопольда Стоковского: его версия «Токкаты и фуги ре минор» прославилась благодаря фильму Уолта Диснея «Фантазия».
В музыке Баха есть нечто, что делает ее притягательной в любую эпоху. Она поистине универсальна: в бесконечном числе и вариантах интерпретаций и аранжировок не теряется ее сущность, ее внутреннее ядро. Моцарт, Гайдн, Бетховен начали переосмысливать музыку Баха еще до конца его века. Романтики романтизировали его. В 20-х годах Стравинский возглавил движение «Назад к Баху» и несколько позднее создал свои версии нескольких произведений Баха. Джазовые музыканты с самого начала проявляли необычайное тяготение к Баху. Среди многих других есть сделанная в конце 30-х годов Стефаном Грапелли и Эдди Саутом в сопровождении Джанго Рейнхардта запись баховского «Концерта для двух скрипок». После второй мировой войны «Свингл Сингерз» развили идею Бах — джаз в вокальной форме и открыли «поп» в сторону музыки Баха, о которой никто не подозревал. Ну и, конечно, Уолтер Венди Карлос ввел Баха в век электроники своими знаменитые» и популярными записями "Switched On Bach" («Переключимся на Баха»).
Современное отношение к исполнению ранней музыки меняется довольно быстро. Концепция «естественного звучания», начавшаяся с возрождения клавесина, завоевала за последнее время прочные позиции. В то же время возрождается интерес и возобновляется признание идеи транскрипции. То есть лозунг времени звучит: «либо — либо», — либо глубоко погружаться в прошлое, либо пересоздавать его для нашего времени. Однако эти два подхода вовсе не противоречат, а, напротив, прекрасно дополняют друг друга.
Учитывая все это, вполне естественно ожидать, что кто-нибудь воспользуется колоссальными достижениями электронной музыки, воплотившимися в цифровом синтезаторе «Курцвейль 250».
Инструмент этот, главным образом, концертный, и как таковой он может претендовать на часть территории, традиционно принадлежащей духовому органу. Орган с его иерархией труб и тембров, его многочисленными мануалами и клапанами является в своем роде не менее замечательным творением музыкальной технологии, чем синтезатор, и между двумя инструментами больше исторической преемственности, чем мы можем себе представить.
Джоел Шпигельман прекрасно осознает эту преемственность. В его транскрипциях можно услышать традицию барочного органа и оркестра, отголоски «Свингл Сингерз», Венди Карлоса и барочного джаза. Но, с другой стороны, это также и новый синтез, возможный лишь в эпоху «Курцвейль 250».
«Ария с 30-ю вариациями» И. С. Баха была написана для его молодого ученика Иоганна Теофилуса Гольдберга и получила его имя. Гольдберг, выходец из Восточной Пруссии, попал в Дрезден благодаря барону Карлу фон Кайзерлингу, пожалуй, наиболее влиятельному из аристократов — патронов Баха. Барон, большой любитель и знаток музыки, организовал поездку Гольдберга из Дрездена в Лейпциг для занятий с Бахом. Страдая бессонницей, он любил заполнять бессонные ночи музыкой и для этой цели заказал мастеру пьесу, которую должен был исполнять ученик. Говорят, что ему так понравилась «Ария с вариациями», что он подарил Баху табакерку, наполненную сотней золотых монет.
Вариации — одна из старейших и наиболее известных музыкальных форм. Однако Бах прибегал к ней не очень часто. Но уж если он брался за вариации, то они несли очевидный отпечаток его индивидуальности.
Ария — своего рода песня без слов. Она кажется оригинальной композицией Баха, а не адаптацией. Вариации Баха основаны не столько на мелодии, сколько на сопровождающих ее басовых линиях и гармониях, и у джазменов есть специальный термин "changes", т. е. изменение аккорда, гармонии. Все вариации контрапунктны и полны мотивов, перетекающих из одной части в другую. Каждая третья вариация, за исключением последней, по форме является каноном: каждая с различным интервалом — от унисона до секунды и даже вплоть до ноны. Вариация 10 — фугетта или «маленькая фуга». Вариация 16, открывающая вторую часть, — маленькая увертюра во французском стиле. Заключительная вариация № 30 по жанру Quodlibet — комическое попурри на темы двух популярных народных песен того времени: "Ich bin so lang nicht bei dir gewest" («Я так долго не был с тобой») и "Kraut und Ruben haben mich vertrieben" («От капусты и репы мне нехорошо»). Завершается все возвращением самой Арии.
Использование Бахом в конце Вариаций двух популярных песен — они, наверняка, заставили расхохотаться доброго барона и помогли разогнать его полночную меланхолию — опровергает образ Иоганна Себастьяна как тяжеловесного интеллектуала, увлеченного лишь серьезными и духовными сторонами жизни.
Несмотря на всю контрапунктную и вариационную технику, Гольдберг-вариации сочинялись как лекарство от депрессии. Они полны жизнелюбия, радости и веселья, и именно эти качества, наряду с серьезностью, и сумел так хорошо передать в своей интерпретации на синтезаторе «Курцвейль 250» Джоел Шпигельман.
Эрик Зальцман (перевод А. Кана)
Для композитора «Курцвейль 250» — воплотишаяся мечта. Компьютер с полной 88-нотной фортепианной клавиатурой содержит в своей памяти звуки свыше 350-ти различных инструментов и голосов. Флейты, гобои, саксофоны, струнные оркестры, тромбоны, органы, фортепиано, клавесины, барабаны, электрогитары, экзотические ударные, полные хоры и т. д. — все это готово зазвучать по вашей команде. Вы можете даже создавать и добавлять свои собственные инструменты, вводя в память компьютера любой музыкальный или немузыкальный звук голоса, животных и птиц, шум поезда или ветра, и играть на них как на фортепиано. «Курцвейль 250» запомнит все, что вы играете: в любом сочетании, в любом темпе и с любыми динамическими оттенками. Все, что вы создадите, может быть смонтировано на компьютере и записано на дискетах.
«Бах в стиле «Нью Эйдж». Гольдберг-вариации» были задуманы и исполнены полностью на синтезаторе «Курцвейль 250». Для меня это инструмент, с помощью которого композитор может творить чудеса. Я уверен, что Бах был бы от него в восторге.
Джоел Шпигельман
Гонорар за пластинку Джоел перевел в фонд пострадавших от землетрясения в Армении.
Сегодня весьма распространена предвзятость против транскрипции как таковой. Основана она на почти религиозном отношении к композиторской партитуре как к священному тексту, любое изменение которого — кощунство. Подобное отношение возникло в среде критиков и музыковедов и вряд ли когда бы то ни было разделялось критикующими музыкантами. И, уж во всяком случае, не разделялось великими композиторами прошлого. Бах транскрибировал и аранжировал всю свою жизнь: Вивальди, Телемана, Марчелло и многих других. После смерти Баха его музыка была «заново» открыта и транскрибирована. С тех пор каждое поколение вносило свою лепту в этот процесс. Довольно долго другого выхода просто не было: инструменты баховской эпохи — клавесин, барочный орган, барочная труба, кончерто гроссо — были либо не в моде, либо утеряны, либо в плачевном состоянии. Бетховен, Мендельсон, Шопен и Брамс играли Баха на фортепиано, Лист и Бузони аранжировали его музыку для виртуозного концертного рояля. Сюиты и концерты были «приспособлены» для современного оркестра так, чтобы они могли войти в репертуар. Арнольд Шёнберг сделал оркестровые транскрипции фуг Баха, а оркестровки Антона Веберна отличались свойственной ему «пуантилистической» манерой. Пожалуй, самым известным переложением для оркестра являются роскошные интерпретации Леопольда Стоковского: его версия «Токкаты и фуги ре минор» прославилась благодаря фильму Уолта Диснея «Фантазия».
В музыке Баха есть нечто, что делает ее притягательной в любую эпоху. Она поистине универсальна: в бесконечном числе и вариантах интерпретаций и аранжировок не теряется ее сущность, ее внутреннее ядро. Моцарт, Гайдн, Бетховен начали переосмысливать музыку Баха еще до конца его века. Романтики романтизировали его. В 20-х годах Стравинский возглавил движение «Назад к Баху» и несколько позднее создал свои версии нескольких произведений Баха. Джазовые музыканты с самого начала проявляли необычайное тяготение к Баху. Среди многих других есть сделанная в конце 30-х годов Стефаном Грапелли и Эдди Саутом в сопровождении Джанго Рейнхардта запись баховского «Концерта для двух скрипок». После второй мировой войны «Свингл Сингерз» развили идею Бах — джаз в вокальной форме и открыли «поп» в сторону музыки Баха, о которой никто не подозревал. Ну и, конечно, Уолтер Венди Карлос ввел Баха в век электроники своими знаменитые» и популярными записями "Switched On Bach" («Переключимся на Баха»).
Современное отношение к исполнению ранней музыки меняется довольно быстро. Концепция «естественного звучания», начавшаяся с возрождения клавесина, завоевала за последнее время прочные позиции. В то же время возрождается интерес и возобновляется признание идеи транскрипции. То есть лозунг времени звучит: «либо — либо», — либо глубоко погружаться в прошлое, либо пересоздавать его для нашего времени. Однако эти два подхода вовсе не противоречат, а, напротив, прекрасно дополняют друг друга.
Учитывая все это, вполне естественно ожидать, что кто-нибудь воспользуется колоссальными достижениями электронной музыки, воплотившимися в цифровом синтезаторе «Курцвейль 250».
Инструмент этот, главным образом, концертный, и как таковой он может претендовать на часть территории, традиционно принадлежащей духовому органу. Орган с его иерархией труб и тембров, его многочисленными мануалами и клапанами является в своем роде не менее замечательным творением музыкальной технологии, чем синтезатор, и между двумя инструментами больше исторической преемственности, чем мы можем себе представить.
Джоел Шпигельман прекрасно осознает эту преемственность. В его транскрипциях можно услышать традицию барочного органа и оркестра, отголоски «Свингл Сингерз», Венди Карлоса и барочного джаза. Но, с другой стороны, это также и новый синтез, возможный лишь в эпоху «Курцвейль 250».
«Ария с 30-ю вариациями» И. С. Баха была написана для его молодого ученика Иоганна Теофилуса Гольдберга и получила его имя. Гольдберг, выходец из Восточной Пруссии, попал в Дрезден благодаря барону Карлу фон Кайзерлингу, пожалуй, наиболее влиятельному из аристократов — патронов Баха. Барон, большой любитель и знаток музыки, организовал поездку Гольдберга из Дрездена в Лейпциг для занятий с Бахом. Страдая бессонницей, он любил заполнять бессонные ночи музыкой и для этой цели заказал мастеру пьесу, которую должен был исполнять ученик. Говорят, что ему так понравилась «Ария с вариациями», что он подарил Баху табакерку, наполненную сотней золотых монет.
Вариации — одна из старейших и наиболее известных музыкальных форм. Однако Бах прибегал к ней не очень часто. Но уж если он брался за вариации, то они несли очевидный отпечаток его индивидуальности.
Ария — своего рода песня без слов. Она кажется оригинальной композицией Баха, а не адаптацией. Вариации Баха основаны не столько на мелодии, сколько на сопровождающих ее басовых линиях и гармониях, и у джазменов есть специальный термин "changes", т. е. изменение аккорда, гармонии. Все вариации контрапунктны и полны мотивов, перетекающих из одной части в другую. Каждая третья вариация, за исключением последней, по форме является каноном: каждая с различным интервалом — от унисона до секунды и даже вплоть до ноны. Вариация 10 — фугетта или «маленькая фуга». Вариация 16, открывающая вторую часть, — маленькая увертюра во французском стиле. Заключительная вариация № 30 по жанру Quodlibet — комическое попурри на темы двух популярных народных песен того времени: "Ich bin so lang nicht bei dir gewest" («Я так долго не был с тобой») и "Kraut und Ruben haben mich vertrieben" («От капусты и репы мне нехорошо»). Завершается все возвращением самой Арии.
Использование Бахом в конце Вариаций двух популярных песен — они, наверняка, заставили расхохотаться доброго барона и помогли разогнать его полночную меланхолию — опровергает образ Иоганна Себастьяна как тяжеловесного интеллектуала, увлеченного лишь серьезными и духовными сторонами жизни.
Несмотря на всю контрапунктную и вариационную технику, Гольдберг-вариации сочинялись как лекарство от депрессии. Они полны жизнелюбия, радости и веселья, и именно эти качества, наряду с серьезностью, и сумел так хорошо передать в своей интерпретации на синтезаторе «Курцвейль 250» Джоел Шпигельман.
Эрик Зальцман (перевод А. Кана)
Для композитора «Курцвейль 250» — воплотишаяся мечта. Компьютер с полной 88-нотной фортепианной клавиатурой содержит в своей памяти звуки свыше 350-ти различных инструментов и голосов. Флейты, гобои, саксофоны, струнные оркестры, тромбоны, органы, фортепиано, клавесины, барабаны, электрогитары, экзотические ударные, полные хоры и т. д. — все это готово зазвучать по вашей команде. Вы можете даже создавать и добавлять свои собственные инструменты, вводя в память компьютера любой музыкальный или немузыкальный звук голоса, животных и птиц, шум поезда или ветра, и играть на них как на фортепиано. «Курцвейль 250» запомнит все, что вы играете: в любом сочетании, в любом темпе и с любыми динамическими оттенками. Все, что вы создадите, может быть смонтировано на компьютере и записано на дискетах.
«Бах в стиле «Нью Эйдж». Гольдберг-вариации» были задуманы и исполнены полностью на синтезаторе «Курцвейль 250». Для меня это инструмент, с помощью которого композитор может творить чудеса. Я уверен, что Бах был бы от него в восторге.
Джоел Шпигельман
Гонорар за пластинку Джоел перевел в фонд пострадавших от землетрясения в Армении.