Оборот конверта (Московский опытный завод "Грамзапись"), графика повторяет вышеприведенную, лучше читается текст Зак. 269 Путь джаз-ансамбля Николая Левиновского к восхождению не был ровным. Едва возникнув в 1968 году в Саратове из весьма уже опытных музыкантов, участников различных эстрадных коллективов, ансамбль яркой кометой сверкнул на нескольких джаз-фестивалях, волна которых прокатилась тогда по всей стране. Успех сулил радостные перспективы: музыканты решили сделать концертное исполнение импровизационной джазовой музыки своей профессией и шли к этой цели десять лет. Десять лет их «джазовая активность» была как бы музыкальной «самодеятельностью» внутри тех эстрадных оркестров, куда их забрасывала нелегкая муза легкой музыки. И за это время ансамбль не только не распался (как это часто бывает), но укрепился, обрел свое лицо, завоевал авторитет у коллег. Его второе рождение состоялось в 1978 году на Всесоюзном джаз-фестивале в Тбилиси, потом он обрел официальный статус, ансамбль придумал себе название «Аллегро», и началась его гастрольная жизнь. Тут-то и выяснилось, что широкая публика ничего об ансамбле не знает. А на концерты валом валили всеведущие музыканты популярных групп, чтобы поближе разглядеть технику легендарного Епанешникова, послушать Двоскина, увидеть живьем Генбачева и Коновальцева, записать на кассетник композиции Левиновсного. И встретив у кассы какого-нибудь знакомого рок-гитариста, люди обступали, спрашивали — а кто это такие? А вслед им из каждого города летела растущая вереница рецензий, сыпавших восторженными похвалами: «сильнейшая ритм-секция», «за барабанами — многорукий Шива», «лучшие в стране солисты», «событие», «светлый лад», «русский джаз», «русское аллегро современного джаза». И вот одни гастроли сменяются другими, за ними следуют «джазовые дни» в Москве, Ленинграде, Риге, джаз-фестивали в Венгрии, Болгарии, запись на первую пластинку. И уже попасть на концерт «Аллегро» практически невозможно. Дважды — в 1980 и 1981 годах — ансамбль «Аллегро» выходил на второе место в стране по всесоюзному опросу джазовых критиков, проводимому рижской газетой «Советская молодежь». Ансамбль не догнал только трио Ганелина, но среди тех, кто постоянно гастролирует с джазовыми концертами, «Аллегро» оказался первым. Так же стабилен все эти годы его состав. Лишь в 1981 году в ансамбль пришел новый саксофонист — Сергей Гурбелошвили, за плечами у которого и руководство знаменитым калининградским биг-бэндом «Ритм», звание лауреата, которого он удостоен на нескольких джаз-фестивалях, и выступления с лучшими нашими музыкантами. Одна из главных особенностей, отличающих искусство «Аллегро» — масштабность формы. Она проявляется прежде всего в тяготении Левиновского (главного создателя репертуара ансамбля) к циклическим построениям, к протяженным композиционным связям. Крупная форма — явление в джазе редкое, у Левиновского же большая, развернутая композиция почти всегда становится тематическим центром всего концерта. В 1978–1979 годах в программах «Аллегро» появились многочастные сочинения — «Триптих» и концертино «Контрасты», вошедшие в первый альбом ансамбля. В последующие два года в концертах «Аллегро» зазвучали другие крупные композиции Николая Левиновского — «В этом мире» и «Легенда». Они и записаны на пластинке, которую мы предлагаем вашему вниманию. Четырехчастная композиция «В этом мире» воспринимается как серия музыкальных эскизов сегодняшней мировой джазовой сцены, такой разной и такой яркой. Здесь и «хамелеоновское остинато» Хэнкока, и «апокалиптические скрипки» Махавишну, и инструментальные песни Гарбарека, и витиеватые унисоны Кориа, а то и какой-нибудь «сарказм» с прокофьевской чертовщинкой. Это одновременно изображение и комментарий. На протяжении всех частей противостоят два образа, опирающиеся на разные ритмические модели: восьмидольный ритм рок-музыни и четырехдольный пульс классическоrо, «дорóкового» джаза. «Легенду» Левиновский посвятил Испании, ее живописи, литературе и музыке. В ней три части. Сначала из каких-то фантасмагорических электронных звучаний, из самых глубин вырастает Голос (и сразу вспоминается: «Я — голос... Я — горло... Я — Гойя...» Андрея Вознесенского). Мелодия саксофона ширится, образует танцевальные фигуры, кружится как матадор и снова устремляется ввысь. Это зачин. Это призыв. И он услышан. Тревога! Всадник скачет и поет боевую песню... Эта, вторая часть напомнила мне по духу сервантесовский цикл квинтета Носова-Гольштейна 60-х годов. (Жив еще дух Дон-Кихота!). И снова тема вступления, но уже радостная. Левиновский, Гурбелошвили, Епанешников в своих соло все больше и больше наполняют атмосферу праздника солнцем и яркими красками, подводя свой рассказ к торжественному гимну финала. Все музыканты «Аллегро» предстают здесь великолепными мастерами-солистами. Мало того. Каждый из них — это образ, это характер. Трудно вообразить, кто кроме них мог бы так легко справиться с задачами, возложенными на солиста-импровизатора в таком специфическом ансамбле. И Левиновский предстает в этих композициях именно джазовым композитором: не только автором тем и аранжировок, но еще и музыкальным режиссером-постановщиком, превращающим сумму индивидуальных дарований в единое целое, имя которому — высокое искусство. Алексей Баташев